— Действительно, мама! — робко отвечала она.
— Что же ты сказала о доне Мельхиоре, дочь моя?
— Ничего, мама. Я только заметила его на дворе и думаю, что он направляется сюда.
— Добро пожаловать, я жду его с нетерпением. Но как только он войдет, ты удалишься в свою комнату и не выйдешь оттуда, пока я не позову тебя. Мне нужно поговорить с этим молодым человеком о серьезных делах, о которых тебе совершенно лишнее знать.
— Я повинуюсь, мама, — отвечала, вставая, девушка. — Его шаги раздаются в коридоре, я ухожу.
— Иди, дитя мое, скоро я позову тебя.
Диана наклонилась к матери и поцеловала ее в лоб, а затем скрылась, как птица, в тот самый момент, когда стук в дверь возвестил о посетителе.
Донна Эмилия подождала, пока дверь за дочерью не закрылась, и тогда громко сказала:
— Войдите!
Дверь салона медленно повернулась на петлях, и вошел дон Мельхиор.
Он снял шляпу и почтительно приблизился к донне Эмилии, которая, не оставляя своего места у окна, полуобернулась к нему.
— Вы оказали честь позвать меня! — сказал он, останавливаясь в трех или четырех шагах от нее.
— Да, кабальеро, — отвечала донна Эмилия. — Вы знаете, что я была несколько дней в отсутствии и вернулась только несколько часов тому назад. Мне не известно, следовательно, что здесь происходит, и я жду от вас объяснений.
— Когда вы оставили гасиенду, против обыкновения не пригласив меня с собой, я сначала весьма опечалился, думая, что надоел вам. Потом решил, что вы сочли полезнее для себя мое пребывание здесь.
— Ваше предположение было справедливо, — отвечала она с легкой улыбкой, — продолжайте. Да сядьте здесь, рядом со мной! — прибавила она мягким тоном.
Молодой человек почтительно склонился и занял указанное ему место.
— Мне нет надобности говорить вам о цели настоящего собрания и об его участниках.
— Нет, дальше!
— Но между этими лицами есть одно, о присутствии которого вы не подозреваете.
— Кто же это?
— Отец Сандоваль.
— Отец Сандоваль! — повторила она с дрожью в голосе. — Это невозможно: он пленник испанцев.
— Он здесь.
— Странно. Каким же образом я ничего не знала об этом?
— Он прибыл в гасиенду вместе с доном Орелио Гутиеррецем.
— Но я видела дона Орелио почти у самой крепости, с ним ехали только два лесных бродяги, янки или канадцев, и два мексиканских пеона.
— Один из этих пеонов и был отец Сандоваль. Достоуважаемый отец согласился на это переодевание, вероятно, с целью избежать столкновения с испанскими шпионами.
— Да, иной причины не может быть: этого требовала осторожность. Продолжайте!
— Отец Сандоваль единогласно избран был вождем.
— Действительно, он один имеет право командовать этими гордыми землевладельцами. А какие полномочия даны ему?
— Извините, но я должен сообщить вам еще об одном лице, присутствия которого не ждали и не желали, но который все-таки приехал.
— Граф Мельгоза, не так ли? Я знала, что он приедет. Он явился, без сомнения, в качестве грозного вестника? Уехал он?
— Нет еще. Он покинет гасиенду завтра на восходе солнца вместе с доном Оливье Клари, одним из канадских охотников, привезенных доном Орелио. Ему отец Сандоваль поручил доставить по назначению свой ответ на манифест правителя.
— Очень хорошо. У нас еще много времени. Этой ночью мы выедем. Вы будете сопровождать меня, дон Мельхиор. Позаботьтесь, чтобы все было готово к полночи и чтобы наш отъезд остался в тайне.
— Будет исполнено.
— А мажордом?
Этот вопрос сделан был тоном, свидетельствовавшим о придаваемой ему важности.
— Все, по-прежнему, непроницаем и полон усердия, — отвечал он. — Его поведение не дает никакого повода подозревать измену.
— Странно, — произнесла она. — Для меня, однако, очевидно, что этот человек изменник и что он играет двуличную роль. Как его разоблачить? О! доказательство, доказательство, как бы ничтожно оно ни было! Теперь вы можете идти.
Молодой человек поднялся.
— Позвольте мне! — робко сказал он. — Обратиться к вам с одним вопросом.
— Говорите, я вас слушаю.
— Я не имел счастья видеть донну Диану, — произнес он нерешительно. — Надеюсь, что поездка не отразилась дурно на ее драгоценном здоровье?
Донна Эмилия нахмурила брови, и облако неудовольствия затуманило ее лицо. Но сейчас же овладев собой, она мягко отвечала:
— Донна Диана здорова, дон Мельхиор.
— О, тем лучше! — отвечал он с нескрываемой радостью.