На этом беседа прекратилась. За ночь поезд пересек хребет Западных Гхат, прибыл в Насик и утром 21 октября достиг относительно ровной местности в области Кхандейш. Среди хорошо обработанных полей виднелись небольшие селения, где минареты пагод заменяли колокольни европейских церквей. Многочисленные речки и ручьи - притоки или притоки притоков Годавери - орошали эту плодородную местность.
Паспарту, проснувшись, смотрел в окно и не мог поверить, что он пересекает Индию в поезде Великой индийской полуостровной железной дороги. Это казалось ему неправдоподобным; а между тем это было именно так! Управляемый английским машинистом паровоз, в топках которого пылал английский уголь, извергал облака дыма на лежавшие по обеим сторонам дороги плантации кофе, хлопка, мускатного ореха, гвоздичного дерева, красного перца. Струи пара спиралью обвивались вокруг пальм, между которыми вырисовывались живописные бунгало, «виари» - заброшенные монастыри - и чудесные храмы, искусно украшенные прихотливым орнаментом, характерным для индийской архитектуры. Дальше до самого горизонта раскинулись громадные пространства джунглей, где водилось множество змей и тигров, пугавшихся грохота поезда, и, наконец, виднелись леса, вырубленные по обеим сторонам железной дороги; там еще водились слоны, которые задумчивым взором провожали бешено мчавшийся состав.
Утром, оставив в стороне станцию Малегаом, путешественники миновали эту зловещую местность, которую так часто обагряют кровью поклонники богини Кали. Неподалеку вставала Эллора со своими замечательными пагодами; она расположена вблизи знаменитого Аурангабада, некогда столицы свирепого Ауренг-Зеба; теперь это - просто главный город одной из провинций, отрезанных от королевства Низам. Этой областью некогда управлял Ферингэа - вождь тугов, король «душителей». Убийцы, объединенные им в неуловимые братства, душили в честь богини Смерти людей всех возрастов, не проливая при этом ни капли крови; было время, когда, копнув землю в любом месте, вы рисковали наткнуться на труп задушенного. Британскому правительству удалось в значительной степени положить конец этим убийствам, но ужасное сообщество тугов все же действует и поныне.
В половине первого дня поезд остановился на станции Бурханпур, где Паспарту сумел за огромные деньги раздобыть пару туземных туфель, расшитых фальшивым жемчугом, которые он надел с нескрываемым удовольствием.
Путешественники, наскоро позавтракав, двинулись дальше - к станции Ассургур; путь некоторое время шел берегом реки Тапти, впадающей в Камбейский залив близ Сурата.
Здесь будет уместно упомянуть о тех мыслях, которые бродили в голове Паспарту. До приезда в Бомбей он думал, и мог так думать, что именно в Бомбее вся эта затея и закончится. Но теперь, когда поезд на всех парах пересекал Индию, в сознании нашего молодца произошел переворот. Любовь к приключениям вновь проснулась в нем. В нем воскресла былая склонность к фантазированию; он теперь всерьез принимал планы своего господина, поверил и в реальность кругосветного путешествия и в то, что назначенный срок должен быть соблюден. Его уже беспокоила возможность опоздания, несчастных случаев, которые могут произойти в пути. Он почувствовал и себя заинтересованным в этом пари и дрожал при мысли, что накануне чуть было не испортил все дело своим непростительным ротозейством. Менее флегматичный, чем мистер Фогг, он был более склонен к тревоге. Он считал и пересчитывал истекшие дни, проклинал остановки поезда, обвинял его в медлительности и про себя осуждал мистера Фогга за то, что тот не пообещал премии машинисту. Наш славный малый не понимал того, что поезд - не пакетбот и скорость его строго регламентирована расписанием.
К вечеру они углубились в ущелья Сатпурских гор, разделяющих области Кхандейш и Бундельханд.
Утром 22 октября на вопрос сэра Фрэнсиса Кромарти: «Который час?» - Паспарту, поглядев на свои часы, ответил: «Три часа ночи». В действительности же эти замечательные часы, поставленные по Гринвичскому меридиану, который проходит приблизительно на семьдесят семь градусов западнее, должны были отставать - и отставали - на четыре часа.
Сэр Фрэнсис Кромарти, поставив свои часы по местному времени, сделал Паспарту такое же замечание, как и Фикс. Он постарался объяснить ему, что часы надо переводить с каждым новым меридианом и что, двигаясь все время на восток, то есть навстречу солнцу, после каждого пройденного градуса дни становятся на четыре минуты короче. Но все было бесполезно. Понял или нет упрямый малый рассуждения бригадного генерала - неизвестно, но, во всяком случае, он не перевел своих часов, и они попрежнему продолжали показывать лондонское время. Впрочем, то была лишь невинная причуда, которая не могла никому повредить.