– Не кручинься, атаман. Вон как все ладно! А ты нос повесил. Чего?
– Так, отче... Ничего. – Степан помолчал... Поглядел на «патриарха», усмехнулся: – Смешно ты кормился... на базарах-то. Надо же додуматься!
Баню «патриарх» накалил так, что дышать было больно – обжигало рот.
– Ты с ума сошел! – воскликнул Степан, выпячиваясь задом из бани, в предбанник. – Мы окочуримся тут к черту. Как она ишо не спыхнула?..
– Ну, пережди маленько, – посоветовал старый богатырь. – Пусть он отмякнет, жар-то, а то правда, горло дерет. Счас отмякнет! – он надел шапку, рукавицы и полез на карачках к полкý. – О-о!.. Драться начал! Ишь, гнет, ишь, гнет!..
Степан присел пока на порожек предбанника.
– Доберись до каменки, там сбоку кадушка с водой, зачерпни ковш – кинь на каменку! – крикнул «патриарх».
Степан нашарил кадушку, ковш около нее, зачерпнул полный ковш и плесканул на каменку. Каменка зло – с шипом, с треском – изрыгнула смертоносный жар. Степан выскочил опять из бани.
– Оставь дверь открытой! – заорал совсем теперь невидимый за паром «патриарх». И принялся там хлестать себя веником. Кряхтел, мычал, охал, ухал блаженно. – Вся скверна выйдет! Весь новый стану, еслив кожа не полопается!.. От-тана! От-тана! О-о!..
– Помрешь! – крикнул Степан. – Сердце треснет!
«Патриарх» слез с полкá, лег на полу – голова на пороге.
– Вот, батюшка атаман, так и выгоняют из себя всю нечистую силу. Это меня двуперстники научили, старцы. Бывал я у их в Керженце... Глянутся они мне, только не пьют.
– Сам-то к какой больше склоняесся: к старой, к новой? – спросил Степан. – Чего старцы-то говорят? Шибко клянут Никона?
– Клянут... – неопределенно как-то сказал старик. – Они много-то не говорят про это. А себя соблюдают шибко. О-о, тут они...
– А к какой сам-то ближе? Тоже к старой?
– К старой не могу – змия люблю зеленого. К новой... Я, по правде, не шибко разбираюсь: из-за чего у их там раскол-то вышел? Христос – один – для тех и для этих. А чего тада? В Христа я сам верую.
– А крестисся как?
– А никак. В уме. «Осподи, баслови» – и все. Христос так и учил: больше не надо. Не ошибесся. И тебе так советую.
Помолчали.
– Отче, ну-ка скажи мне, – заговорил Степан, – вот сял я на Москве царем. Ну... поднатужься, прикинь – так вышло. Сял. А тебя сделал правда патриархом...
«Патриарх» смотрел снизу удивленными глазами.
– Ну, и чего мы с тобой будем делать? – спросил он.
– Это я спрашиваю: чего будем делать?
«Патриарх» задумался. Усмехнулся. Покачал головой:
– Как я ни дуйся, а патриархом... Ты что, батька? Я скорей... Да нет, как я ни кажилься, а такой думы не одолеть.
– Да ну, – обозлился Степан, – не совсем же уж ты в сук-то вырос! Ну, подумай шутейно: стали мы – я царем, ты патриархом. Что делать станем?
– Хм... Править станем.
– Как?
– По совести.
– Да ведь и все вроде – по совести. И бояры вон – тоже по совести, говорят.
– Они говорят, а мы б делали. Я уж не знаю, какой ба из меня патриарх вышел, никакой, но из тебя, батька, царь выйдет. Это я тебе могу заране сказать.
– Откуда ты знаешь?
– Знаю... Я мужика знаю, сам мужик, знаю, какой нам царь нужен.
– Какой же?
– А мужицкий.
– Ну, заладил: мужицкий, мужицкий... Я сам знаю, что не боярский. А какой он, мужицкий-то?
– Да тут все и сказано: мужицкий. Чего тут гадать?
– Не ответил. Знаю, погулять мы с тобой сумеем, только там и для других дел башка нужна.
– А ты что, дурак, что ль? У тебя тоже башка на плечах, да ишо какая! Ты бедных привечаешь – уже полцаря есть. Судишь по правде – вот и весь царь. А будешь не такой заполошный, тебе цены не будет! Вся Русь тебе в ножки поклонится. На руках носить будем. Народ тебя и так любит... Нет, у тебя выйдет. А патриарха ты себе найдешь, не дури со мной... Куда! – «патриарх» усмехнулся. – Не надо, батюшка...
– Чего так? – улыбнулся и Степан.
– Не надо, – уперся «патриарх».
– Ну, отец, и колода же ты: лег поперек дороги – ни туда ни суда. Пошто, я спрашиваю?
– Да какой же я патриарх – выпить люблю. Ты меня тада главным каким-нибудь над питейными делами поставь, это по мне. Всех целовальников в кулак зажму!.. Шибко народ надувают, черти. Я б их тоже извел всех – заодно с боярами. Полезешь париться-то? Теперь уж не так гнет. А то выстынет – какое тада...
– Обожду пока. Не сдюжу. Лезь, парься.
«Патриарх» опять полез на полóк.
– Кинь, батька!
Степан поддал еще парку, вышел в предбанник... И тут прибежали сказать:
– Батька, там из-под Синбирска люди прибегли...
– Ну? Что там? – всполошился Степан.