Землянка Разина повыше других, пошире...
Внутри стены увешаны персидскими коврами, на полу тоже ковры. По стенам – оружие: сабли, пистоли, ножи. Большой стол, скамьи вдоль стен, широкая кровать, печь. Свет падает сверху через отдушины и в узкие оконца, забранные слюдяными решетками.
У хозяина гости. У хозяина пир.
Степан – в красном углу. По бокам все те же – Стырь, дед Любим, Иван Черноярец, Федор Сукнин, Семка, сотники, Иван Поп. За хозяйку Матрена Говоруха, тетка Степана по матери, его крестная мать. Она, как прослышала о прибытии казаков, первой приехала в Кагальник из Черкасска. Она очень любила Степана.
На столе жареное мясо, горячие лепешки, печеные на углях, солонина, рыба... Много вина.
Хозяин и гости слегка уже хмельные. Гул стоит в землянке.
– Братва! Казаки!.. – надрывался Иван Черноярец. – Дай выпить за желанный бой! Дай отвести душу!..
Поутихли малость: чего у него там с душой такое?..
– За самый любезный!.. – Иван дал себе волю – выпрягся скорей других. Его понимали: на походе держал себя казак в петле, лишний глоток вина не позволил. Ивана уважали. – С такими-то боями я б на край света дошел... – Иван широко улыбался, ибо затаил неожиданность с этим «боем» и собирался ту неожиданность брякнуть. Она его самого веселила.
– Какой же это, Иван? – спросил Степан.
– А какой мы без кровушки-то отыграли... В Астрахани! Как нас Бог пронес, ума не приложу. Ни одного казака не потеряли... Это надо суметь. За тот самый бой! – Иван с пьяной угрозой оглядел всех, приглашая с собой выпить. – Ну?!.
– Был бы калган на плечах, – заметил Стырь. – Чего не пройтись?
– Батька, поклон тебе в ножки!..— вконец растрогался Иван. – Спаси Бог! Пьем!
– За бой так за бой, – сказал Степан просто. – Не всегда будет так – без кровушки. Кресная, иди пригуби с нами.
– Я, Степушка, с круга свихнусь тогда. Кто кормить-то будет? Вас вон сколь...
– Наедимся, руки ишо целые, чего нас кормить? Иди, мне охота с тобой выпить.
Матрена, сухая, подвижная старуха, вытерла о передник руки, протиснулась к Степану.
– Давай, кресничек! – приняла чарку. – С благополучным вас прибытием, казаки! Слава господу! А кто не вернулся – царство небесное, земля пухом лежать. Дай Бог, чтоб и всегда так было – с добром да удачей.
Выпили. Помолчали, вспомнив тех, кому не довелось дожить до этих хороших дней.
– Как там, в Черкасском, Матрена Ивановна? – поинтересовался Федор Сукнин. – Ждут нас аль нет? Чего Корней, кум твой, подумывает?
– Корней, он чего?.. Он притих. Его не враз поймешь; посапливает да на ус мотает.
– Хитришь и ты, Ивановна. Он, знамо, хитер, да не на тебя. Ты-то все знаешь. Али от нас таисся?
Повернулись к Матрене, ждали... Стало совсем тихо. Конечно, охота знать, как думают и как говорят в Черкасском войсковой атаман и старшина. Может, старуха чего и знает...
– Не таюсь, чего мне от вас таиться. Корней вам теперь не друг и не товарищ: вы царя нагневили, а он с им ругаться не будет. Он ждет, чего вам выйдет за Волгу да за Яик... За все. А то вы Корнея не знаете! Он за это время не изменился.
Степан слушал умную старуху, понимал, что она говорит правду: с Корнеем их еще столкнет злая судьба и, наверное, скоро.
– Ну а как нам худо будет, неуж на нас попрет? – пытал Федор, большой любитель поговорить со стариками.
– Попрет, – ясно сказала прямая старуха.
– Попрет, – согласились казаки. – Корней-то? Попрет, тут даже гадать нечего.
– А старшина как?
– Чего старшина?
– Как промеж себя говорят?
– И старшина ждет. Ждут, какой конец будет.
– Конца не будет, кресная, – сказал Степан. – Нету пока.
– А вы поменьше про это, – посоветовала старуха. – Нету – и нету, а говорить не надо. Не загадывайте.
– Шила в мешке не утаишь, старая, – снисходительно сказал Стырь, опять весь разнаряженный и говорливый. – А то не узнают! – Стырь даже и на побывку домой не шел от войска – откладывал.
– Тебе-то не токмо шила не утаить... Сиди уж. Ты со своим носом впереди шила везде просунесся...
– Старуха моя живая? Ни с кем там не снюхалась без меня?
– Живая, ждет не дождется. Степан... – Матрена строго глянула на крестника. – Это кака же така там девка-то у тебя была?
Степан хотел отмахнуться от мелкого разговора, нахмурился даже, чтоб сразу пресечь еще вопросы.
– Какая девка?
– У тебя девка была...
– Будет тебе, кресная! С девкой какой-то привязалась...