– Там Астрахань!.. Ты к чужой жене ходил когда-нибудь?
– Случалось... Помоложе был, кобелил, – Ус коротко хохотнул.
– А не случалось так: ты к ей, а сзади – муж с топором? Нет? – Степан внимательно смотрел в глаза атамана, хотел понять: всерьез тот хочет ссоры или так кобенится?
– Так – нет; живой пока.
– Так будет, еслив мы Астрахань за спиной оставим.
– Ты-то вниз, что ли, наметил?
– Я не говорил. Я думаю. И вы тоже думайте. А то я один за всех отдувайся!.. – Степан опять вдруг чего-то разозлился. – Я б тоже так-то: помахал саблей да – гулять. Милое дело! Нет, орелики, думать будете! – Степан крепко постучал согнутым указательным пальцем. – Тут вам не шахова область, это правда. Я слухаю. Но ишо раз говорю вам: думайте башкой, а то нам их тут скоро снесут, еслив думать не будем.
– Слава те Господи, – с искренней радостью молвил Матвей Иванов, – умные слова слышу.
Все повернулись к нему:
– Ну, Степан Тимофеевич, тада уж скажу, раз велишь: только это про твою дурость будет...
Степан сощурился и даже рот приоткрыл.
– Атаманы-казаки, – несколько торжественно начал Матвей, – поднялись мы на святое дело: ослобождать от бояров Русь. Славушка про тебя, Степан, бежит добрая. Заступник ты народу. Зачем же ты злости своей укорот не делаешь? Чем виноватый парнишка давеча, что ты его тоже в воду посадил? А воеводу бил!.. На тебя же глядеть страшно было, а тебя любить надо.
– Он харкнул на меня!
– И – хорошо, и ладно. А ты этот харчок-то возьми да покажи всем: вот, мол, они, воеводушки: так уж привыкли плевать на нас, что и перед смертью утерпеть не может – надо харкнуть. Его тада сам народ разорвет. Ему, народу-то, тоже за тебя заступиться охота. А ты не даешь, все сам: ты и суд, ты и расправа. Это и есть твоя дурость, про какую я хотел сказать.
– Лапоть, – презрительно сказал Степан. – А ишо жалисся, что вас притесняют, жен ваших уводют. Да у тебя не только жену уведут, а самого... такого-то...
– Ну вот... А велишь говорить. А чуть не по тебе – так и лапоть. А все же послушай, атаман, послушай. Не все сапогу ходить по суху...
– Я не про то спрашивал. Черт тебя!.. Чего он молотит тут? – Степан поглядел на всех, словно ища поддержки. И к Матвею: – Я рази про то спрашивал?
– Так ведь еслив думать, то без спросу надо. Как есть...
– Ты, Матвей, самый тут умный, я погляжу. Все не так, все не по тебе, – заметил Ларька Тимофеев, и в глазах его замерцал ясный голубой свет вражды.
– Прямо деваться некуда от его ума да советов! – поддержал Ларьку Федор Сукнин. – Как скажет-скажет, так хошь с глаз долой уходи...
– Да ведь это про нас, про рязанских, сказано: для поговорки до Москвы шел, – отшутился Матвей. И посерьезнел. – Я ишо хочу сказать, Степан Тимофеич: ты ладно сказал – «думайте», а сам-то, сам-то не думаешь! Как тебя сгребет за кишки, так ты кидаисся куда попало.
Степан как будто только этих слов его и ждал: уставился на Матвея... С трудом разлепил губы, сведенные злой судорогой.
– Ну, на такую-то бойкую вшу у нас ноготь найдется, – сказал он и потянул из-за пояса пистоль. – Раз уж все мы такие дурные тут, так и спрос с нас такой же...
Ус, как и все, впрочем, обнаружил возможную скорую беду тогда только, когда Степан поднял над столом руку с пистолем... Ус, при своей кажущейся неуклюжести, стремительно привстал и ударил по руке с пистолем снизу. Грохнул выстрел: пуля угодила в иконостас, в икону Божьей Матери. В лицо ей.
Матвея выдернули из-за стола, толкнули к дверям...
Степан выхватил нож, коротко, резко взмахнул рукой... Нож пролетел через всю избу и всадился глубоко в дверь – Матвей успел захлопнуть ее за собой.
Степан повернулся к Усу... Тот раньше еще положил руку на пистоль.
Долго смотрели друг на друга.
В избе все молчали, и такая это была тягостная тишина, мучительная.
Степан смотрел не страшно, не угрожающе, скорей – пытливо, вопросительно.
Ус ждал. Тоже довольно спокойно, мирно.
– Еслив вы счас подымете руки друг на дружку, я выйду и скажу казакам, что никакого похода не будет: атаманы их обманули, – сказал Иван Черноярец. – Вот. Думайте тоже, пока есть время.
Степан первый отвернулся...
Некоторое время еще молчал, словно вспоминая что-то, потом спросил Ивана спокойно:
– С чего ты взял, что мы руки друг на дружку подымем?
– К слову пришлось... Чтоб худа не вышло.
– Я слухаю вас. Куда ийтить? – спросил всех Степан.
– Вверх, – твердо сказал Ларька.
– Пошто? – пытал Степан.
– Вниз пойдем, у нас, один черт, за спиной тот самый муж с топором окажется – стрельцы-то где-то в дороге. Идут.