Любопытно, что реплика исправлялась уже в беловой рукописи. После ремарки: «(Уходя в залу)»— зачеркнута фраза: «Сплю я неважно». Вместо нее: «Рабочие, должно быть, спят крепко/»
Изменения в тексте любовных сцен Маши и Вершинина, Ирины и Тузенбаха усиливают оттенки взаимоотношений каждой пары: обреченность и нескладицу любви Маши и Вершинина и безнадежную, но радостную любовь Тузенбаха.
Ялтинская редакция
Вершинин (вполголоса). Я люблю, люблю, люблю вас...
Маша (закрывает лицо руками). Не повторяйте... (Вполголоса.) Что делать? Я не знаю, не знаю, что мне делать теперь... Не повторяйте, не надо. Сюда идут...
Т у з е н б а х <...) Немецкого у меня осталось мало, разве одна только терпеливость, упрямство, с каким я дожидаюсь собственного счастья. Вас я жду уже четыре года и готов ждать еще хоть десять.
Ирина. Как я устала.
Тузенбах. И все десять лет я каждый день по вечерам буду приходить на телеграф и провожать вас домой.
Беловая рукопись
Вершинин (вполголоса). Я люблю, люблю, люблю... Люблю ваши глаза, ваши движения, которые мне снятся... Великолепная, чудная женщина!
Маша (тихо смеясь). Когда вы говорите со мной так, то я почему-то смеюсь, хотя мне страшно... Не повторяйте, прошу вас... (Вполголоса.) А впрочем, говорите, мне все равно... (Закрывает лицо руками.) Мне все равно... Сюда идут, говорите о чем-нибудь другом.
Тузенбах <...> Немецкого у меня осталось мало, разве только терпеливость, упрямство, с каким я надоедаю вам. Я провожаю вас каждый вечер.
Ирина. Как я устала.
Тузенбах. И каждый вечер буду приходить на телеграф и провожать вас домой, буду десять — двадцать лет, пока вы не прогоните...
В беловой рукописи в дополнительных придаточных предложениях и в косвенной речи всюду убрано слово «что», например: «Думают, [что] я доктор», «Казалось, [что1 горит весь город» и т. п. «В пьесах надо осторожнее с этим „что"»,— писал Чехов А. М. Федорову (XIX, 158).
Такие, казалось бы, мелкие и незначительные по объему правки рассыпаны по всему тексту; они придали не совсем еще завершенному произведению художественную законченность и красоту формы.
Характеры персонажей на глазах становятся рельефнее, живее, темпераментнее, углубляются намеченные в них черты, появляются новые. Проследим эволюцию отдельных образов.
Образ Ольги в общем не претерпел значительных изменений и не приобрел качественно новых черт; совсем небольшие правки углубляют черты ее деликатности и чуткости. Ольга не может говорить о брате, что он «растолстел»; это исправлено на «располнел»; не может, как это было в ялтинской редакции, сказать Наташе о зеленом поясе, что это «безвкусно» — и Чехов в беловой рукописи исправляет на деликатное «как- то странно».
Из правок другого рода интересна следующая:
Ялтинская редакция Беловая рукопись
О л ь г а <...> Здесь холодно и комары. О л ь г а <(...> Здесь холодно и... ко
мары.
Это многоточие придает совершенно другую интонацию реплике Ольги. Ей неприятны пйхвалы городу, который она ненавидит, из которого рвется в Москву и где все для нее плохо, а не только конкретные «комары» и холод. В паузе, обусловленной многоточием, угадывается, как Ольга ищет слово, чтоб выразить это свое чувство.
Особенно преобразился в новой редакции образ Маши, которая в ялтинской редакции была намечена как несколько эксцентричная, не стесняющаяся в выражениях, немного даже вульгарная «дочь полка». В беловой рукописи Маша стала намного мягче, женственнее, сложнее и лиричнее.
Вместо слов суворовской депеши: «Слава богу, елава нам, Туртукай взят и мы там»— Маша повторяет: «У лукоморья дуб зеленый, златая цепь на дубе том».
Реплика Маши по поводу неплатежа Чебутыкина за квартиру: «Молодец доктор», звучавшая «гусарски», почти вульгарно,— заменена: «Как он важно сидит!» и снабжена ремарками: «(смеется)», «(все смеются)»,— что создает атмосферу общего дружеского подсмеивания над Чебутыкиным.
Тема ее любви к Вершинину усложнилась, приобретая элементы страдания и мучительных колебаний и вместе с тем характерной для Маши резковатой прямоты.
Ялтинская редакция Беловая рукопись
М а ш а '...у (Тихо). Я люблю Верши- Маша <...> (Тихо). Это моя тайна, нина... люблю, люблю... но вы все должны знать... Не могу молчать...
(Пауза.) Я люблю, люблю... Люблю этого человека... вы его только что видели... Ну, да что там! Одним словом, люблю Вершинина.