Выбрать главу

Вот эти случаи:

В третьем акте: «К у л ы г и н <...> Казалось, [что] горит весь город»; «Ч е б у- т ы к и н <...> Думают, [что] я доктор»; «Тузенбах <...> Уверяю вас, [что] Ма­рия Сергеевна играет великолепно...»; «К у л ы г и н <...> кажется, [что] венчались только вчера».

В четвертом акте: «К у л ы г и н <...> думал, [что] по-латыни написано»; «К у­л ы г и н <„.> Говорят, [будто] Соленый влюблен в Ирину»; «Чебутыкин <...> Если кто спросит меня, Андрюша, то скажешь, [что] я сейчас».

Разговорная форма в ряде случаев устранена и в написании отчеств: «Сергеевич»,

«Романович», «Игнатьевич» вместо «Сергеич», «Романыч», «Игнатьич».

* « *

Ниже публикуется по цензурному экземпляру первоначальная ялтинская редак­ция «Трех сестер». Исправления, сделанные Чеховым при доработке пьесы в Москве — Ницце, даны по тексту беловой рукописи. В первом, втором и третьем актах эти ва­рианты отмечаются в подстрочных примечаниях; слова и фразы, зачеркнутые в ру­кописи, даются в квадратных скобках [ ]. Четвертый акт печатается полностью по тексту каждой из обеих редакций.

«ТРИ СЕСТРЫ» <ЯЛТИНСКАЯ РЕДАКЦИЯ)

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

Андрей Сергеевич Прозоров. Наталья Ивановна, его невеста, потом жена.

Ольга I

Маша V его сестры. Ирина

Федор Ильич Кулыгин, учитель гимназии, муж Маши. Александр Игнатьевич Вершинин, подполковник, батарейный ко­мандир.

Тузенбах Николай Львович, барон, поручик. Соленый Василий Васильевич, штабс-капитан. Чебутыкин Иван Романович, военный доктор. Федотик Алексей Петрович, подпоручик. Роде Владимир Карлович, подпоручик. Ферапонт, сторож из земской управы, старик. А и ф и с а, нянька, старуха 80 лет.

Действие происходит в губернском городе.

I

В доме Прозоровых. Гостиная с колоннами, отделяющими ее от зала. Полдень; на дворе солнечно, весело. Видно, как в зале накрывают стол для завтрака. Ольга в синем форменном платье учительницы женской гимназии, Маша в черной платье, со шляпкой на коленях, сидит и читает книжку, Ирина в белом платье стоит заду­мавшись.

Ольга. Отец умер в прошлом году3 как раз в этот день, пятого мая, в твои именины, Ирина. Было очень холодно, тогда шел снег. Мне казалось, я не перенесу, ты лежала в обмороке, как мертвая. Но вот про­шел год, и мы вспоминаем об этом легко, ты уже в белом, на лице твоем улыбка[2]...

Часы бьют двенадцать.

И тогда также били часы.

Пауза.

Помню, когда отца несли, то играла музыка, на кладбище стреляли. Он был генерал, командовал бригадой, между тем народу шло мало. Впро­чем был дождь тогда. Сильный дождь и снег. Ирина. Зачем вспоминать! В зале около стола показываются® барон Тузенбах, Чебутыкин

и Соленый.

Ольга. Сегодня тепло, можно окна держать настежь, а березы еще не распускались. Отец получил бригаду и выехал с нами из Москвы один­надцать лет назад, и, я отлично помню, в начале мая, вот в эту пору в Москве уже все в цвету, тепло, все залито солнцем. Одиннадцать лет прошло, а я помню там все, как будто выехали вчера. Боже мой! Сегодня утром проснулась, увидела массу света, увидела весну, и радость за­волновалась в моей душе, захотелось на родину страстно...[3].

Маша, задумавшись над книжкой[4], насвистывает песню.

Ольга. Не свисти, Маша. Как это ты можешь!

Пауза.

Оттого, что я каждый день в гимназии и потом даю уроки до вечера, у ме­ня постоянно болит голова и такие мысли, точно я уже состарилась... И в самом деле, за эти четыре года, пока служу в гимназии, я чувствую, как из меня выходят каждый день по каплям и сила в и молодость. И только г крепнет одна мечта.

И р и н а. я Продать дом, покончить здесь все и в Москву.

Ольга. Да. Скорей в Москву е.

Ирина. Брат, вероятно, будет профессором, он все равно не ста­нет жить здесь. Только вот остановка за бедной Машей!

Ольга. Маша будет приезжать в Москву на все лето, каждый год...

Маша (ж насвистывает песню).

Ирина. Бог даст, все устроится. (Глядит3 в окно.) Хорошая погода сегодня. Я не знаю, отчего у меня на душе так светло. Сегодня утром вспом­нила, что я именинница, и вдруг почувствовала радость, такую радость, как в детстве когда-то... точно жива еще мама и. И какие чудные мысли волно­вали меня, какие мысли! Мне двадцать лет, я уже взрослая, как это хо­рошо! к