Маша (снимает шляпу). Я остаюсь завтракать.
Ирина (со вздохом). Право, все это следовало бы записать.
Андрея нет, он незаметно ушел.
Тузенбах. Через много лет, вы говорите, жизнь на земле будет прекрасной, изумительной. Но чтобы участвовать в ней теперь, хотя издали, предвкушать ее Д, нужно приготовляться к ней, нужно работать.
Вершинин. Дае.
Тузенбах. Конечно, не иначеж.
Пауза.
Вершинин3. Я часто думаю: что если бы начать жить сначала, притом сознательно? Если бы одна жизнь, которая уже прожита, была, как говорится, начерно, другая — начисто? Тогда каждый из нас, я думаю, постарался бы прежде всего не повторять самого себя, по крайней мере создал бы для себя иную обстановку жизни". У меня, например15, жена, две девочки™... притом жена дама нездоровая и так далее, п так далее, ну, а если бы начать3 жить сначала, то я не женился бы... Нет, нет!
Входит Кулыгин в форменном фраке.
К у л ы г и н (подходит к Ирине). Дорогая сестра, позволь мне поздравить тебя с днем твоего ангела и пожелать искренно, от души, здоровья и всего того, что можно пожелать девушке твоих лет. И позволь поднести тебе в подарок вот эту книгу[20] (Подает книжку.) История нашей гимназии за пятьдесят летв. Feci quod potui, faciant meliora potentes. (Целует Mauiy.)
Ирина. Но ведь ты на пасхуг уже подарил мне такую книжку.
Кулыгин (смеется). Не может быть! В таком случае отдай назад, или вон я лучше отдай полковнику. Возьмите, полковник. Когда-нибудь прочтете от скуки.
Вершинин. Благодарю вас. (Встает, чтобы уйти.)е Я чрезвычайно рад, что познакомился...
Ольга. Вы уходите? Нет, нет!
Ирина. Вы останетесь у нас завтракать. Пожалуйста!
Ольга. Прошу вас.
Вершинин (кланяется). Я, кажется, попал на именины... Простите, я иж не знал, не поздравил вас... (Уходит с Ольгой в залу.)
Кулыгин. Сегодня, господа, воскресный день, день отдыха, будем же отдыхать, будем веселиться каждый сообразно со своим возрастом и положением. Ковры надо будет убрать на лето и спрятать до зимы. Персидским порошком, или нафталином... Римляне были здоровы, потому что умели трудиться, умели и отдыхать, у них была mens sana in согроге sano. Жизнь их текла по известным формам... Главное во всякой жизни это ее форма. Что теряет свою форму, то кончается. И в нашей обыденной жизни то же самое. (Берет Машу за талию, смеясь.) Маша меня любит! Моя жена меня любит! И оконные занавески тоже туда с коврами. Сегодня я весел, в отличнОм настроении духа. Маша, в четыре часа сегодня мы у директора. Устраивается прогулка педагогов и их семейств.
Маша. Я не пойду3.
Кулыгин (огорченный). Милая Маша, почему?
Маша. Хорошо. Только отстань пожалуйста0. (Отходит.)
Кулыгин. А затем вечер проведем у директора. Несмотря на свое болезненное состояние, этот человек старается прежде всего быть общественным. Превосходная светлая личность! Великолепный человек! Вчера после совета он мне говорит: «Устал, Федор Ильич! Устал!» (Смотрит на стенные часы, потом на свои.) Ваши часы спешат на семь минут. Да, говорит, устал!
За сценой игра на скрипке.
Ольга. Господа, милости просим, пожалуйте завтракать! Пирог!
Наташа. А Ольги и Ирины до сих пор нет3. Всё трудятся бедняжки. Ольга на педагогическом совете, Ирина на телеграфе... (Вздыхает.) Сегодня утром говорю твоей сестре: «Побереги себя, говорю, Ирина, голубчик»6. И не слушает. Четверть девятого, говоришь? Я боюсь, Бобик наш совсем не здоров. Отчего он холодный такой? Вчера у него был жар, а сегодня холодный весь... Я так боюсь!
Андрей. Ничего, Наташа. Мальчик здоров.
Наташа. Но все-таки лучше пускай диета... Я боюсь... И сегодня в десятом часу, говорили, ряженые у нас будут, лучше бы они не приходили, Андрюша.
Андрей. Право, я не знаю. Их ведь звали.
Наташа. Сегодня мальчишечка проснулся утром и глядит на меня, и вдруг улыбнулся: значит, узнал!. «Бобик, говорю, здравствуй! Здравствуй, милый!» А он смеется. Дети понимают, отлично понимают. Так, значит, Андрюша, я скажу, чтобы ряженых не принимали.