Лорд Эмсворт просто засиял. Его всегда огорчало, что посетители смотрят ковры, картины, янтарные комнаты, совершенно не интересуясь единственным сокровищем замка. И он улыбнулся, учуяв родство душ.
— Я сам туда направляюсь, — сердечно сказал он. — Вы тоже любите свиней?
Сэм растерялся. К свиньям он был равнодушен, но раз уж старичок их любил, надо было ответить утвердительно, что он и сделал, судя по реакции — правильно.
— Мы идем огородом, так быстрее, — объяснил лорд Эмсворт. — Вы тут еще не бывали?
— Не бывал.
— Вы, часом, не из Америки?
— Нет.
— Знаете, многие — оттуда. Я сам только что туда ездил.
— Вот как?
— Да. К сестре на свадьбу. Вы любите вареные яйца?
— Люблю.
— И я их люблю. А они подают их в стаканчике. Мало того — взбалтывают. Я возражал, но они не слушали. Спросишь яйцо — взболтают.
— Значит, не надо спрашивать яиц.
— А если очень хочется? Вообще-то вы правы, Галахад тоже так сказал. Это мой брат.
Сэм чуть не подпрыгнул. Он был уверен, что владелец замка — грозный граф с густыми бровями, вроде Доринкорта[109] из книжки, которую он любил двадцать лет назад. Узнав, что обтрепанный старичок владеет этой махиной, он испытал то же самое, что испытал полковник, приняв деверя за спецовку. От потрясения он молчал, пока не дошли до цели.
Когда они дошли, граф вскрикнул:
— Ой, Господи! Там Бурбон!
— Простите?
— Мой бывший свинарь. Теперь он не служит. Кажется, какой-то родственник оставил ему кабачок. Наверное, приехал в шарабане. А, Бурбон! Хотите повидаться с ней!
Джордж Сирил обернулся, являя косой глаз и сломанный нос. Косил он от рождения, нос ему сломали в «Гусе и гусыне», из-за политических споров.
— Здрась, — сказал он.
Между наемным работником и свободным кабатчиком есть тонкая, но четкая разница. Сейчас она была скорее четкой, ибо Джордж Сирил не забыл, что его выгоняли дважды. Ну, один раз — еще туда-сюда, бывает, но уж два — это черт знает что!
— Фиг ее увидишь, — отвечал он. — Залезла под навес и сидит.
Сэм посмотрел и обнаружил, что к домику пристроен навес, под которым прекрасная медалистка спит или медитирует.
Лорд Эмсворт удивился.
— Странно!
— Мало сказать! Не иначе, как захворала.
— Ну, что вы! Позовите ее.
— Я уже звал, не идет. Как этот, аспид.[110] Наверное, не знаете? Из Писания. Глухой, хоть тресни. Ему поют, играют, а он хоть бы хны. Позовите, это надо же!
— Наверное, вы неправильно звали. Попробуйте еще, а?
— Прям счас! Сами зовите.
Звать свиней лорд Эмсворт умел. Случилось так, что нынешний муж одной из его племянниц какое-то время работал на американской ферме. Кроткий пэр никак не мог запомнить его имя, но учение помнил: как бы ни отрешилась свинья от всего земного, она непременно выйдет, если крикнешь «Сви-и-и-оу-эй!». Начинаем низко, в миноре, поднимаемся вверх, достигая верхнего «до», рассыпаемся трелью. Девятый граф овладел этим не сразу, но все же овладел, и теперь, сложив руки трубочкой, вывел:
— Сви-и-и-оу-оу-э-э-эй!
Сэм подпрыгнул, как ягненок по весне. Ему показалось, что у него снесло макушку.
Страдал он не зря. Еще не отзвенело в ушах, как послышались звуки, словно бегемот поднимался с тростникового ложа, потом — хрюканье. Появилось кроткое лицо Императрицы, а через секунду-другую — и тело.
Однако хозяин ее не успокоился. Что-то с ней было не так: она покачивалась, спотыкалась, ковыляла к корыту, пока, наконец, не легла на землю.
— А, что? — ликовал Джордж Сирил и со вкусом прибавил. — Свиная чумка.
Граф окаменел. Если бы так не писали раньше, я бы сказал, что сердце у него остановилось. Но духом он не пал.
— Какая ерунда! Вы… вы с ума сошли.[111] Джордж Сирил укоризненно взглянул на него.
— А вы знаете, — осведомился он, — что за это бывает? Попадете в ад, по Писанию. «Кто скажет брату…»
— Слава Богу, вы мне не брат, — парировал лорд Эмсворт. Джордж Сирил не сдался.
— Все мы братья, — напомнил он. — Тоже по Писанию.
— Идите прочь! — разъярился граф. — Уходите — из моих — владений!
— И пожалуйста, и пойду, — согласился бывший свинарь. — Это надо же, гостей выгоняют! Ну, ладно, звонили бы лучше доктору. Хотя чего там, не поможет.
Лорд Эмсворт уже бежал к телефону, мелькая длинными ногами, а Сэм, оставшись в одиночестве, смотрел на больную. Из-за облака вышло солнце. В корыте что-то сверкнуло. Перемахнув через перила, он увидел, что это — фляжка, и понял, почему облик медалистки показался ему знакомым. Именно так выглядели трутни наутро после лодочных гонок, а Пуффи — практически всегда. Словом, когда граф вернулся, он поспешил его утешить.
— Все в порядке…
Лорд Эмсворт не поверил заалевшим от бега ушам.
— В порядке! Если это свиная…
— Нет, нет. Вы поглядите.
— А что?
— Пустая фляжка! У нее в корыте.
— Ой, Господи! Как она туда попала?
— Сам не пойму. Ясно одно. Императрица напилась. Есть такое выражение: «Напился, как свинья».
— Да? Не слышал.
— В общем, она — под градусом. Проспится, и все. Жаль, что далеко до Лондона, там один аптекарь делает замечательную смесь, Она бы сразу вскочила. А так — пусть проспится, завтра будет как новенькая.
Граф облегченно вздохнул, с обожанием глядя на Сэма.
— Вы надолго в наши края? — робко спросил он. Вспомнив констебля, Сэм ответил, что это от многого зависит.
— Вы по делу приехали?
— Нет.
— Тогда не разрешите ли вас пригласить? Поживете тут недельку-другую. То есть, сколько хотите.
Если бы Сэм мог говорить, он бы сказал: «Верю в Деда Мороза!» или «Верю в фей!», но говорить он не мог, и едва прокрякал:
— Спасибо…
— Прекрасно, прекрасно, превосходно! — обрадовался граф.
— А, вот вы где! — послышалось сзади. — Значит, ты познакомился с Уипплом, мой дорогой?
Пенсне слетело вниз, а его владелец затрепетал от шляпы до подошв.
— Уиппл? Уиппл? Уиппл? — проговорил он. — Ты сказал «Уиппл»?
— Да, это Гас. Так мы зовем его в «Атенеуме». Ты думал, он приедет позже? Ничего не поделаешь, легок на подъем! «Теперь или никогда» — вот его девиз. Эй, а что это с Императрицей?
— Она выпила, Галахад. Ей нехорошо. Кто-то уронил туда фляжку.
— Какой урок! Надо ей вступить в Анонимных Алкоголиков. А вообще-то беспокоиться незачем. Сырое яйцо в вустерском соусе[112] — и все, как рукой! Конечно, врача позвать стоит.
— Я уже звонил, он едет сюда.
— Тогда я пойду с Уипплом к тебе в кабинет.
— Да, да, да, хорошо, — сказал девятый граф. — Я рад, мистер Уиппл. Я горд.
Сэм вымучил слабую улыбку. Говорить он еще не мог и молчал, пока Галли вел его к замку. Однако Галли всегда умел говорить за двоих.
— Быстрота мысли, мой друг, — с удовольствием похвастался он, — быстрота мысли. Я всегда мыслил быстро. В «Пеликане» часто повторяли: «Вроде бы и смотреть не на что, а соображает — мигом!». Помню, выглянул я из окна, а у входа стоит букмекер. Отдать ему долг я не мог, значит — надо что-то делать. Не прошло и минуты, как я сообразил. Он стучится, я отвечаю: «Осторожно, мистер Симмс! (его звали Тимом Симмсом). Осторожно, у меня скарлатина.». Он усомнился. Я открыл двери — и он в два прыжка одолел всю лестницу. Почему, спросите вы? Потому что одна знакомая забыла помаду, а я ею воспользовался. Потом я взглянул в зеркало, сам испугался.
— Знаете… — сказал Сэм.
— Знаю, знаю, — отвечал Галли, поднимая руку, как полисмен, останавливающий движение. — Вы удивляетесь, почему я нарушил наш уговор. Дорогой мой, иначе нельзя. Ваша Сэнди обдурила нас на славу. Под каким-то дурацким предлогом она отправилась в город дня на два. Тем самым, пришлось позаботиться о том, чтобы вы остались в замке. Как видите, я это сделал.