Вот эта самая, такая могучая, как будто устремляющаяся к полному поглощению количеством качества, к известному стиранию индивидуального творчества, цивилизация властной волной напирает на те низины человечества, которые живут в национальных формах, более или менее самостоятельных, иногда полуварварских, эта цивилизация нивелирует их, стараясь одеть все человечество в какой-то пиджак определенного образца. Во всех отношениях и во всех других областях жизни рука об руку с этим наблюдается и своеобразный дух политики в области национальной.
Конечно, буржуазные идеологи беспрерывно твердят фразы против Интернационала, который якобы стремится нарушить особенности и права отдельных национальностей и утопить все в каком-то безразличном море человечества, но это как раз и значит с больной головы валить на здоровую, ибо Именно такие формы и создаются постепенно империализмом. Внутренним политическим моментом империализма является поглощение малых национальностей большими национальностями, которые сами в своей империалистической форме становятся все больше и больше подобными одна другой. Эти слабые национальности также сейчас нивелируются, ассимилируются теми большими победоносными хищниками, какими являются в настоящее время крупные нации, и я даже не знаю, можно ли говорить об них, как о крупных империалистических нациях, ибо они представляют собою своеобразную амальгаму различных наций. Это, прежде всего, политические формации, занявшие столько места на земном шаре, что одни и те же национальности могут быть разделены между несколькими большими империями, а целый ряд национальностей может в них входить в качестве очень угнетенных элементов, — так что назвать такие большие страны империалистические национальными почти совершенно невозможно. Чем больше они будут преуспевать, чем больше им удастся разорвать на несколько крупных лагерей человечество, ассимилировав его поголовной единой буржуазной цивилизацией и приодев только в разные выпушки и петлички, тем более национальный принцип будет замирать и совершенно исчезнет.
Наоборот, наш интернационализм, социалистический, коммунистический, со всей этой тенденцией не имеет ровно ничего общего. Этот интернационализм, особенно с тех пор, как Ленин обратил внимание на национальный вопрос в вопросе борьбы труда с капиталом, совершенно ясен — он заключается в признании равноправия всех национальностей, что является, с одной стороны, необходимым условием, а с другой стороны — мощным стимулом к братству народов между собой.
Наш интернационализм, по мере своего приближения к осуществлению хотя бы части своих идеалов в форме реальной политики государства, политики объединения народов Советского государства, уже выявляет свою внутреннюю сущность в отношении равноправия всех населяющих Советскую страну национальностей. Эта программа, стремящаяся в соответственном порядке организовать жизнь национальностей по всему свету, имеет колоссальное культурное и культурно-художественное бытовое значение. Поскольку национальности признаются равноправными, поскольку подчеркиваются их права на культурное самоопределение, в котором национальности прежде всего и находят «самих себя», постольку мы можем ждать именно от коммунистического движения колоссального защитительного вала против этой нивелирующей евро-американской силы. Тогда из Европы и Америки, прежде всего из той «Евразии», в которой мы имеем честь работать, пойдет новая волна, призывающая народы к свободе и вместе с тем к братству. По мере того, как пролетариату удастся сломить хищнические поползновения больших государств, а тем самым, сломив их, искоренить чувство обиды и мести, которые делают фанатически ожесточенными побежденные нации, по мере того как все это будет осуществлено, — несомненно, рядом с этим будут заметны: во-первых, чрезвычайное и новое цветение этих отдельных национальных черт искусства и быта, а во-вторых, огромный взаимный интерес национальностей друг к другу.
Первое явление, то есть то, что э та нивелировка, этот упадок и постепенное линяние художественно-культурных форм отдельные народов приостановится, будет вызвано именно освободительным призывом к народам и возможностью культурного самоопределения, которая будет дана им. А прилив известной национальной гордости, отказ от мысли, что быть одетым и жить как плохой англичанин лучше, нежели как хороший китаец или перс, а следовательно, и взаимный интерес будут пробуждены именно тем единственным великим принципом, который может обеспечить за слабыми нациями возможность самостоятельного существования, — принципом братства отдельных народов.
Таким образом, интернационализм, понимаемый коммунистически, по-ленински, есть сила, которая приводит к чрезвычайно резкому очертанию национальных физиономий, в художественно-бытовом отношении в том числе, а вместе с тем и к чрезвычайному объединению всех этих отдельных нот общекультурного концерта в единую симфонию. Это, конечно, самое желательное, что можно только себе представить, идеал человека, хотя бы и ничего общего с коммунизмом не имеющего, но интересующегося яркостью жизненных проявлений человеческого гения.
Маркс когда-то сказал, что степень достоинства какого-нибудь общества, критерий его абсолютных или объективных достижений сводится к тому, насколько данное общество позволяет развернуть все заложенные в человеке возможности. Если мы скажем это не о человеке, а о человечестве, то нам будет ясно, что именно такого рода интернационализм дает возможность наилучшим образом развиться всем заложенным в человечестве возможностям наиболее пестро, наиболее ярко и вместе с тем наиболее едино.
Этим интернационалистским принципом как раз и достигается величайшее единство при величайшем разнообразии, то есть основной принцип красоты. Я сейчас не говорю о том, как же осуществляется, разрешается при этом вопрос об индивидуумах и общественности, — это не касается нашей сегодняшней темы.
Вот это и есть та частная задача, которая поставлена перед собою ГАХН при создании нового Отдела по изучению искусства национальностей СССР. В нашей стране, где политическое и юридическое братство народов осуществлено, мы должны показать пример того, как это братство отражается на художественно-культурной жизни всего нашего целого и каждой народности в отдельности.
К этому я прибавлю еще одно чрезвычайно важное соображение. Пролетариат как класс будет создавать свою пролетарскую культуру. Откуда же он будет черпать элемента для своего художественного строительства? Пролетариат, как известно, не отличается особенными чертами яркого проявления своей национальности. Он захватывается больше, чем кто-нибудь другой, фабрично-заводским стандартизованным бытом и в самых различных странах наиболее похож друг на друга, потому что условия промышленности и быт, ею достигаемый, приблизительно одинаковы. Именно этот рост крупной промышленности и есть та основная сила, которая приводит к нивелировке. Итак, откуда же пролетариат будет черпать для своей художественной культуры, по-видимому чрезвычайно интернациональной (потому-то пролетарии всех стран особенно легко соединяются между собою), элементы творчества?
Прежде всего я думаю, что пролетариат, который близок нам, которому мы служим и с которым мы слились, будет черпать элементы для своего культурного творчества, в особенности для художественно-бытового творчества, из своих собственных классовых недр, из своей социальной психологии, а она чрезвычайно высока и чрезвычайно глубока.