Лучшие из таких культурников превращаются в культуртрегеров. Раз пролетарский прибой подступает все ближе и решительнее, — нельзя ли пойти навстречу, в эту темную массу, не спуститься ли «детям солнца» в норы «слепых кротов»,7 не зажечь ли там хоть огарки первоначального просвещения?
У этих благожелательных миссионеров красоты и истины среди дикарей больших городов и деревень много искренности, и работа их по-своему полезна, так как в багаже, с которым они направляются в народную гущу, есть, конечно, много ценностей, более или менее окончательно приобретенных человечеством и необходимых, как фундамент всякой будущей культуры.
Но носители этих бесспорных и нужных пролетариату ценностей, со своей стороны, совершенно забывают, сколько готовых или возможных, таящихся в форме зародыша ценностей несет им навстречу сам пролетариат; им и невдомек, что дело идет не только о том, чтобы учить, но и о том, чтобы многому учиться у рабочего класса.
Конечно, пролетарская культура, сказавшаяся пока главным образом в областях политической и экономической, в формах борьбы и организации, — культура еще детская. Но это об ней, по поводу первых книг рабочего Вейтлинга, Маркс сказал: «Это детские башмаки, но сравните их со стоптанными сапогами дряхлеющей буржуазии, и вы увидите, что башмаки эти принадлежат ребенку-исполину».8
Было бы, однако, ложно утверждать, что полное понимание вопроса об отношении классовой культуры к общечеловеческой есть вещь обычная в среде самих рабочих и их друзей. Наоборот, в этом классе, который растянулся в своем марше в длиннущую процессию, где расстояние между авангардом и арьергардом огромно, мы найдем много самых диких представлений. Я не отрицаю, что не так уж трудно среди нас, социалистов, найти того или другого юношу, не всегда необразованного в формальном смысле, который крикнет вам задорно: «К черту буржуазную культуру!»
И при этом вы сейчас же найдете, что такие определенные и решительные враги прошлого распадаются на два типа. Есть среди них аскеты, пуритане — тип иудейский по терминологии Гейне:9 такие просто отвергают для обозримого будущего надобность в «роскоши». Серьезный рабочий класс, особенно в период борьбы, не станет, мол, тешиться побрякушками искусства или тратить время на приобретение познаний, неприложимых непосредственно к жизни. Типичнейший представитель этого направления в литературе, синдикалист Сорель,10 даже и грядущий социалистический строй представляет себе в трезво-практических чертах, достойных самого скучного квакера[123].
Но попадается и тип «эллинский», по тому же Гейне: тип, ждущий от социализма великого расцвета жизнерадостности, готовый расписаться под самыми пышными и языческими программами наиболее смелых мечтателей великолепного сенсимонизма. Но зачастую эти социалисты, напоминающие немного членов щедринского общества «предвкушения благ грядущего строя»13, склонны определенно заявлять, что социализм-де тремя деньми разрушит старый храм и возведет совершенно новый.
Нельзя достаточно протестовать против этих крайностей, из которых одна порождается узостью сознания отсталых элементов пролетариата и льстит ей, другая является результатом романтического размаха и самоуверенности некоторой части его передовых элементов, полных энергии отваги, но еще не оглядевшихся в том огромном и разнородном наследстве, которое они получат от прошлых веков и в котором дурное и прекрасное переплетаются причудливо, нуждаясь в разборе[124].
Наш ответ на недоразумения того и другого рода короток и ясен. Пролетариат по самому своему существу есть культурный класс. Он сам, его организация, его программа, его будущее — все это плод высокоразвитого хозяйственного механизма, построенного капитализмом. Пролетариат искусственно держат вдали от науки и художеств, но он, представляющий большинство населения больших городов, повсюду неудержимо рвется к знанию и красоте.
Как социалистическое производство является продуктом производства капиталистического, но видоизменяет его и поднимает, так и вся социалистическая культура есть как бы новая, еще невиданная по роскоши цветов, по тяжести и сладости обещаемых плодов ветвь великого древа общечеловеческой культуры.
Культура нового класса есть новое видоизменение, органическая метаморфоза единой общечеловеческой культуры.
Пролетариат должен впитать все соки той почвы, которая распахана и удобрена длинным рядом предков, все внимательно и бережно расценить, подобно любящему сыну и рачительному хозяину, принявшему в заведование богатое наследство. Но было бы бессмысленно думать, что наследник этот, сознание которого освещено совсем новым светом, сердце которого бьется по-иному, который в страданиях вырастил великий план коренной реформы всего дела, стал бы стесняться старым жизненным уставом и боялся бы сказать, что рухлядь есть рухлядь, боялся бы по-своему написать инвентарь и начать обогащать старый дом гораздо энергичнее и ярче, гораздо новее, чем делали это его предшественники при подобных же сменах.
Когда говорят о пролетарской культуре, то часто смешивают, к большому ущербу для ясности понятий, культуру социалистическую и культуру пролетариата, создаваемую этим классом в самой борьбе его, еще в недрах капиталистического строя.
Великий богослов Фома Аквинский умел выпукло и ярко начертать картину сходств и разниц между церковью торжествующей, собором святых и блаженных, и церковью борющейся, сонмом мучеников и вероисповедников.
Первая Ecclesia triumphans — вся исполнена светом победы, миром, согласием, блаженством. Ecclesia militans, напротив, вся отдана во власть испытаниям, частным поражениям, идущему сквозь страдания рвению. Там — град обретен, здесь — он взыскуем. Там все осуществлено, здесь — все в зерцале гадания. Там — очевидность, здесь — только вера и надежда.
Такое деление присуще отнюдь не одной только церкви в христианском понимании, — оно присуще всякому движению, идущему под знаменем идеала. В социализме мы различаем с полной определенностью тот цветок, которым расцветет когда-то человечество, и тот процесс, которым гонится вверх, вопреки закону тяготения, тонкий и сравнительно неприглядный стебель. Социалистическая культура грядущего — культура общечеловеческая, внеклассовая, культура гармоничная, культура по типу своему классическая, в которой содержание, установившееся и развивающееся здоровым органическим процессом, получает вполне соответствующую форму.
Культура пролетариата борющегося — культура резко обособленная, классовая, построенная на борьбе, культура по типу своему романтическая, в которой содержание, напряженно определяющееся, обгоняет форму, ибо некогда заботиться о достаточно определяющей и совершенной форме для этого бурного и трагического содержания.
Всякий класс, как и всякая нация, достигшая своего расцвета, — классичны в своей культуре, всякий класс, в борьбе растущий, — романтичен, и романтизм его приобретает типичные черты «бури и натиска»; всякий класс, обреченный на распад и увядание, — романтичен по-другому, по типу романтики уныния и разочарования, по типу декаданса.
123
Позднее И. Степанов со своей «оглоблей»11 приблизился к этому типу. [Примечание 1923 г. —
124
Разве мейерхольдовцы не подтвердили этого анализа, данного в 1917 году?! [Примечание 1923 г