Документальных сведений, которые смогли бы в той или иной степени прояснить ситуацию, не выявлено, так что проблема выбора основного текста «Кантаты» остается открытой.
На основе архивных разысканий В. Э. Хазанова так описывает приметы «синтеза искусств», отображенные в публичном действе, состоявшемся в первую годовщину Октябрьской революции на Красной площади:
«...7 ноября 1918 г. делается попытка не только музыкально оформить церемонию открытия мемориальной доски на Красной площади, но создать музыкально-литературное произведение, органично связанное с агитационным памятником. Специально написанная композитором И. Шведовым[7] на слова С. Есенина, М. Герасимова и С. Клычкова и исполненная 7 ноября 1918 г. хором и военным духовым оркестром у Сенатской башни кантата как бы озвучивала цветную мемориальную доску из цемента, в которой автор С. Конёнков хотел “...гимн, песню выразить не словами и звуками, а в барельефе...”. Во многом несовершенные слова и образы “Кантаты, выработанной для открытия мемориальной доски”, в которых пелось про “золотую высь и даль”, “зори новые”, “зарево красных зорниц”, “зори вселенские” и про “солнце с златою печатью”, почти иллюстрировались действительно покрытыми золотой краской цементными лучами, аллегорически изображавшими на барельефе восходящее над Россией солнце» (в кн. «Вопросы современной архитектуры...», с. 119–120).
Варианты публикуются по автографу (ИМЛИ, ф. А. В. Ширяевца).
Источник этих набросков был выявлен при подготовке к печати писем Есенина в 1998 г. на обороте последнего листа неоконченного письма поэта Иванову-Разумнику (его текст см. в наст. изд., т. 6). Написанное в Ташкенте в мае 1921 г., оно не было отправлено адресату и (по желанию Есенина) осталось у Ширяевца.
На указанном листе имеются первая строка и варианты второй начальной строки поэмы «Пугачев». В полном ее черновом автографе (РГАЛИ) вторая строка уже практически не варьировалась (см. раздел «Варианты» в т. 3 наст. изд.). Отсюда явствует, что Есенин, скорее всего, сделал набросок, о котором идет речь, еще до начала своей систематической работы по записи текста первой главы поэмы.
Большинству же других публикуемых здесь набросков нет прямых аналогов ни в одном из более поздних источников текста «Пугачева». Исключением являются лишь слова «[Все есть] [Есть] Есть порыв и сила» — в черновом автографе РГАЛИ после ст. 62 («И всадить их в барские лопатки») следовало (с вариантами) четверостишие:
(Наст. изд., т. 3)
Впрочем, эти строки были затем также вычеркнуты автором.
Варианты публикуются по записям С. А. Толстой-Есениной с правкой Есенина (РГБ). Тексты стихотворений см. в т. 1 наст. изд.
Записи сделаны зелеными чернилами на бланках редакции газеты «Бакинский рабочий»; стихотворному тексту на каждом из бланков предшествует дата: «Москва 13 Сент. 1925 г.» (первое стихотворение); «Москва 13 Сентября 1925 г.» (второе и третье стихотворения). Все даты проставлены теми же чернилами рукой С. А. Толстой-Есениной. Авторская текстуальная правка выполнена карандашом.
Сведения об этих источниках текста впервые были обнародованы В. Виноградовым (АР, 1994, 3 июня, № 22, с. 4), отметившим, что записи стихов Есенина сделаны рукой Д. К. Богомильского. Эта ошибочная атрибуция восходит к заголовку соответствующего архивного дела (РГБ, ф. 393, карт. 2, ед. хр. 25).
Далее в статье журналиста приводится, по его словам, «приписка Есенина: “Захочешь, послушай”» (АР, 1994, 3 июня). Действительно, у последней строфы рукописи стихотворения «Ты запой мне ту песню, что прежде...» есть карандашная запись из двух слов. Но прочтены они В. Виноградовым неверно — наискосок по отношению к стихотворному тексту (сбоку, справа) одно под другим (причем не рукой Есенина) написаны два слова: «Хохочешь/Тоскуешь». Ни автор этой пометы, ни причины, по которой она сделана, не установлены.