Ирландская семья могла оставаться на одном и том же участке в течение нескольких поколений, если лендлорд или его приказчик были ею довольны; но ее глава был держатель по воле собственника (tenant at will), который мог в любую минуту согнать его. Ирландия — страна крупного землевладения и мелкого земледелия со всеми неудобствами этих обеих систем — тиранией лендлорда, невежеством и нуждой земледельца. Крайняя нищета ирландцев объясняется разными причинами: земля очень раздроблена, и арендные участки слишком малы, чтобы фермер мог и кормить свою семью и платить аренду; климат вследствие обилия дождей неблагоприятен для культуры хлебных злаков; ирландец может разводить для своего пропитания только картофель; как раз в годы плохого урожая положение крестьянина особенно ухудшалось ввиду господствовавшего здесь обычая безжалостно сгонять с земли (eviction) тех, кто не в состоянии внести арендную плату. Притом же все эти ирландские фермеры принадлежат к другой религии и к другой народности, чем землевладельцы, и это усугубляло их ненависть к лендлордам. В стране существовало много тайных обществ, например «полунощники» (moonlighters — люди лунного света), «белые ребята» (white boys) и другие, которые, мстя за выселение фермеров, калечили скот, ломали изгороди, поджигали дома землевладельцев и их управляющих, а подчас и убивали последних. В этом и состояли так называемые «аграрные преступления». В общем, это были лишь разрозненные акты, никогда не являвшиеся такой угрозой для английского владычества, как революционная деятельность фениев.
Иначе обстояло дело в северо-западной части Ирландии, Ольстере, заселенном англичанами и шотландцами. Ольстерские фермеры — протестанты и преданы британскому владычеству; их называли оранжистами, намекая на события 1688 года[42]. Центром оранжизма являлся главный город Ольстера— Вельфаст. В Ольстере господствовало крупное землевладение, как и в остальных провинциях, но арендатор не мог быть согнан по произволу лендлорда; последний мог выселить фермера, лишь уплатив ему вознаграждение и возместив стоимость произведенных им улучшений.
Земельным актом 1870 года эти порядки были распространены на всю Ирландию, но Гладстон не придал «Земельному акту» обязательной силы; заключать арендные договоры можно было и вне установленных новым законом норм; лендлорды воспользовались этим обстоятельством и заставляли фермеров отказываться от защиты, предоставляемой им законом. Ирландские реформы 1870 года были обусловлены страхом, который внушало движение фениев. Параллельно реформам были приняты по отношению к Ирландии и чрезвычайные репрессивные меры, имевшие целью подавлять мятежные вспышки. Эти исключительные законы остались в действии и после того, как силы фениев были рассеяны. Ирландские депутаты в парламенте протестовали, но они были лишены всякого влияния; после выборов 1874 года из 103 представителей от острова Ирландии было 36 тори, избранных почти исключительно одним Ольстером, и 67 националистов; в шутку говорили, что между этими последними не найдется и двух настолько дружных между собой, чтобы обменяться двумя-тремя словами. Англичане насмехались над произношением, костюмом и простонародными манерами многих из них; националисты играли жалкую роль, находясь между двумя партиями, которые до сих пор были настолько сильны, что могли обходиться без их поддержки. К тому же, со времени реформ 1870 года у них не было ясной программы: наиболее радикальные из них требовали гомруля (самоуправления), т. е. отмены акта об унии 1800 года и учреждения ирландского парламента в Дублине.
Парнель и парламентская обструкция. Только усилия Пар-неля заставили вождей английских партий серьезно отнестись к вопросу о гомруле. Парнель родился в 1846 году в семье лендлордов, протестантской и английской, но преданной национальному ирландскому делу. Его дед, член дублинского парламента и министр финансов, отказался подать голос за унию в 1800 году. Его мать, по происхождению американка, в 1867 году навлекла на себя подозрение в укрывательстве фениев, и дом ее был обыскан полицией. Парнель дважды выступал кандидатом на выборах и так неудачно дебютировал в публичном собрании, что его прозвали Парнель с одной-единственной речью (single-speech Parnell). В 1875 году Парнель попал в парламент и занял место среди защитников гомруля. Это был английский джентльмен, холодный, корректный с цветком в петлице, очень непохожий на неугомонных, шумливых, небрежно одетых ирландцев, каковы были многие из его товарищей. Он держал их на почтительном расстоянии; рассказывают, что один из них, явившись к Парнелю с важной новостью, назвал его просто по имени. «Виноват, мистер Парнель, с вашего разрешения», прервал его ирландский лидер. Этим старанием не «шокировать», не возмущать английской корректности, Парнель внушил уважение парламенту. Благодаря своему тактическому таланту он сумел превратить националистическую партию в крупную силу. Сначала его план состоял в том, чтобы, не вступая в союз ни с консерваторами, ни с либералами, не давать ни тем ни другим спокойно править, пока они игнорируют ирландские требования. Для этого он пользовался парламентской обструкцией — старинным средством, применение которого облегчалось обычаями английской палаты: здесь не существовало правила о закрытии прений, и каждый мог по одному и тому же вопросу записываться в число ораторов сколько угодно раз; в момент подачи голосов любой депутат мог потребовать разделения, т. е. выхода в одну дверь подающих голос за проект, в другую — подающих против, причем голоса подсчитывались счетчиком в коридоре, и затем каждый возвращался в залу заседания через противоположную дверь. Эта процедура, подобная той, которая применялась в римском сенате, отнимала много времени. Обструкцией искони пользовалось каждое меньшинство в палате; ирландцы практиковали его и до Парнеля, но больше из озорства. Когда однажды среди публики появился принц Уэльский, один из ирландских депутатов прервал прения, чтобы заметить президенту, что посторонние не имеют права присутствовать на заседаниях парламента[43], и пришлось прервать заседание, пока не были очищены трибуны. Обструкция Парнеля носила иной, серьезный характер. «Речи, — говорил он, — бесполезны. Словами мы не выиграем сражения. Нам нужно затормозить работу палаты; мы должны показать этим господам, что если они не удовлетворят наших настоятельных нужд, им вообще невозможно будет ничего делать». Эту задачу Парнель начал осуществлять с 1877 года, поддерживаемый только семью националистами, так как остальные порицали обструкцию. В тот день, когда из палаты был изгнан принц Уэльский, один из них протестовал, воскликнув: «Правда, мы — националисты, но прежде всего мы — джентльмены!» Глава партии Бётт смотрел на Парнеля как на революционера. Но Парнель, не обращая на это внимания, упорно проводил свою тактику все три последние года консервативного министерства. Во время обсуждения билля о присоединении Трансвааля обструкционисты заставили палату трижды заседать ночью, причем одно из этих заседаний затянулось до 6 часов вечера следующего дня. Они требовали слова по всякому поводу, читали и комментировали из строки в строку весь текст правительственных сообщений, требовали разделении для каждого вотума. В 1879 году было подсчитано, что Парнель только за одну последнюю сессию говорил 500 раз, а двое других депутатов — по 300 с лишним раз каждый. В конце концов палата решилась предоставить своему президенту право подвергать баллотировке вопрос об удалении всякого члена, уличенного в том, что он «намеренно и упорно тормозит ход государственных дел».
Основание Парнелем Земельной лиги и организация партии гомруля. Вне парламента Парнель искал помощи фениев и поддержки ирландских крестьян. С первыми он вошел в сношения при посредстве нескольких фениев, приговоренных во время восстания к каторжным работам и условно освобожденных в 1877 году. Наиболее деятельным из них являлся один бывший рабочий, Майкл Дэвит[44], сын выселенного с фермы ирландского крестьянина. Дэвит отправился в Америку и уговорил часть фениев объединиться в своей борьбе с ирландскими депутатами парламента, от чего они до сих пор упорно отказывались (1878). Было условлено, что депутаты объявят себя чистыми автономистами и сторонниками аграрной реформы, направленной к тому, чтобы обеспечить крестьянину собственность на землю, что они откажутся от вероисповедных притязаний, будут ратовать против всяких репрессий и защищать интересы всех угнетенных народностей как в империи, так и вне ее. На этих условиях фении обязались содействовать парламентской агитации. Только меньшинство их в Америке и вся парижская группа Ирландское республиканское братство продолжали упорно оставаться верными принципу «физической силы».
42
Собственно, речь идет не о событиях 1688 года, а о событиях 1689–1690 годов, когда новый английский король Вильгельм III Оранский подавил ирландское восстание и жестоко расправился с восставшими. От слова «Оранский» (Orange) ольстерские протестанты, ненавидевшие ирландцев-католиков, и называли себя «оранжистами». Они и теперь так себя часто именуют. — Прим. ред.
43
До настоящего времени любой депутат может возбудить перед палатой на заседании вопрос о немедленном удалении публики, — и палата может тут же постановить, чтобы публика была удалена. — Прим. ред.
44
В просторечии фениями стали называть (особенно во Франции) без разбора всех ирландских революционеров (вроде того, как во всей Европе членов партии «Земля и воля», «Народная воля» и т. д. называли «нигилистами»). — Прим. ред.