Тургенев. Счастливый путь!
Пушкина (слегка подымает бокал). Возвращайтесь невредимым. (Прикасается губами к вину.)
Слуга (появляется в дверях, Лермонтову). За вами приехали, сударь.
Лермонтов (встает). Ну вот… Как быстро, однако, пролетело время. Я ничего не успел сказать.
Екатерина Карамзина. Погодите. Мы простимся по нашему старому семейному обычаю. (Слуге.) Принеси из прихожей шинель, фуражку и саблю Михаила Юрьевича. (Лермонтову.) Вы пристегнете саблю, наденете шинель, и после этого мы простимся.
Лермонтов. Чудесно.
Слуга приносит шинель, саблю и фуражку, помогает Лермонтову надеть шинель.
Екатерина Карамзина. Мы сядем, помолчим, а потом все, кроме Михаила Юрьевича, уйдут в соседнюю комнату и будут по очереди входить, прощаться с ним, выходить в прихожую и там дожидаться, когда окончится прощанье.
Пушкина. Зачем это? Какой удивительный обычай!
Екатерина Карамзина. Его придумал еще мой дед. Он говорил, что каждый из близких людей должен побыть хотя мгновение наедине с тем, кто уезжает в далекую дорогу.
Вяземский. Превосходный обычай! Я непременно введу его в своем беспорядочном семействе.
Лермонтов (смеется). Но это слишком торжественно. Это похоже на исповедь.
Софья Карамзина. Садитесь!
Все садятся. Молчание. Мусина-Пушкина сидит, низко опустив голову. Слышно, как за окнами лошади нетерпеливо звенят бубенцами.
Екатерина Карамзина. А теперь – пойдемте. (Открывает дверь в соседнюю комнату.)
Все, смеясь, уходят. Лермонтов остается на мгновение один. Входит Екатерина Карамзина.
Екатерина Карамзина. Ну вот, Мишель. Прощайте. О бабушке не беспокойтесь, – мы будем навещать ее и оберегать от огорчений.
Лермонтов. Я вам благодарен бесконечно. (Целует руку Екатерине Карамзиной.)
Карамзина выходит. Входит Тургенев. Он молча целуется с Лермонтовым и идет к двери. В дверях на минуту останавливается.
Тургенев. Если вы действительно любите всех, кто связан с Пушкиным, как я имел нескромность подслушать, то любите себя и не рискуйте понапрасну.
Входит Софья Карамзина.
Софья Карамзина. Будьте покойны, Мишель. Она войдет последней.
Лермонтов (целует ей руку). Вы совершенно тронули меня.
Софья целует Лермонтова в лоб и выбегает. Входит Вяземский.
Вяземский (крепко целует Лермонтова). Ей-богу, этот обычай прелестен! Я заставлю всех моих семейных каждый раз провожать меня таким вот манером. И напоследок пропишу каждому такую ижицу! (Смеется.) Ну, дай бог час, как говорят ямщики. Вспоминайте. А мы вас будем ждать.
Вяземский уходит. Входит Пушкина.
Пушкина. Ну что ж, исполним этот странный обычай и попрощаемся. (Подает Лермонтову руку.) Я так рассеянна, я хотела подарить вам маленький нагрудный крестик, но забыла его дома. Такая досада!
Лермонтов. Достаточно вашего желания, сударыня. (Целует ей руку.)
Пушкина уходит. Лермонтов бросается к дверям. В них появляется Мусина-Пушкина. Она кладет Лермонтову руки на плечи. Судорожно гладит его грубую пехотную шинель, потом подымает глаза, полные слез, притягивает к себе голову Лермонтова и целует его в глаза.
Мусина-Пушкина (прячет голову на груди у Лермонтова и говорит шепотом). Как это страшно, Лермонтов. Но я не променяю эту любовь ни на что в мире.
Лермонтов подымает ее заплаканное лицо, одно мгновение смотрит на Мусину-Пушкину, потом целует ее глаза, лоб, губы.
(Крестит Лермонтова.) Теперь идите!
Лермонтов быстро выходит. В прихожей слышен гул голосов, прощальные возгласы, смех. Мусина-Пушкина делает движение к дверям прихожей, но опускается на кресло и сидит, закрыв лицо руками.
Звон бубенцов. Мусина-Пушкина вскакивает, подходит к окну и плачет, глядя на улицу. Быстро входит Софья Карамзина. Она обнимает Мусину-Пушкину за плечи и уводит в соседнюю комнату.
Софья Карамзина. Сейчас сюда войдут… Пойдемте ко мне.
Занавес