Экипажев. Па-а-прашу вас не переступать больше порога моей комнаты.
Артамонова. А может быть, вы просто бывший околоточный надзиратель!
Экипажев. Мерси! Между нами все кончено. Идите! Ступайте скорее на кухню варить свои обеды из подачек, полученных инженером Белье от большевиков.
Артамонова. И пойду. Тьфу! (Уходит.)
Те же, без Артамоновой.
Экипажев. Мерси! Масла кило, мяса четыре с половиной кило. Молока тридцать литров. Колбасных изделий кило. (Мише.) Что ж ты молчишь, как чурбан? Твоего отца оскорбляют в собственном доме, а ты прилип к окну и ничего не видишь и не слышишь! Я тебе говорю, Михаил! Чего ты в окне не видел? Трамваев не видел? Брось книжку. Брось эту дрянь. О, если бы твоя покойная мать видела все это! Некому передать знамя. Некому… (Впадает в задумчивость.) Тридцать штук яиц. Два с половиной кило рыбы. Сто граммов чаю. Пять кило сахару. Кило сметаны. Три кило фруктов. Да-с… Варятся щи с капустой. В щах лежит большая свиная нога… Ух-х-х!
Входит, запыхавшись, Шура с сумкой.
Шура. Вагон остановился.
Экипажев. Поздравляю вас.
Шура. Аккурат против самого дома. В окошко видать. Поглядите, Миша, стоит мой вагончик. Авария. Против самых наших ворот испортился. Такое счастье!
Экипажев. Вот-с. Картина. Панно. Советский транспорт. Нет людей. Нет настоящих интеллигентных людей!
Шура. Минут десять простоим. Ой, Анатолий Эсперович! Кого я только что видела! Я только что вашу дочку видела.
Экипажев. Мою дочку? Которую?
Шура. Калерию Анатолиевну. Ой, Миша, подержите сумку. Я такая взволнованная, такая взволнованная…
Экипажев. Где?
Шура. Возле Курского вокзала. Там наш вагончик остановился. Испортился. Аккурат напротив. Авария. Я смотрю — и вдруг вижу, Калерия Анатолиевна на извозчика с мужчиной садятся. Такая вся загорелая. Видать, прямо из Крыма. А мужчина, знаете, ее за талию поддерживает. Прямо цирк.
Экипажев. Стой! Какой мужчина?
Шура. Обыкновенный мужчина, просто человек. Понятия не представляю. Обыкновенный ее муж.
Экипажев. Как — муж! Вышла замуж?
Шура. Говорит, вышла замуж.
Экипажев. О, господи! Да что же ты с ней — разговаривала?
Шура. Ой, где там! Я ее только спросила, кто такой, а она кричит через все уличное движение, дескать, замуж вышла. Как раз между ними и нами грузовик-пятитонка встрял. Я только успела через грузовик спросить — куда едете. А она обратно, через грузовик, говорит: сюда едет. К вам, Анатолий Эсперович.
Экипажев. Дальше. Дальше. И что же?
Шура. А дальше ничего. Еще один грузовик-пятитонка между нами и ими встрял и два ломовика аккурат встряли. Ну, они и поехали. А потом мы поехали. А он ее за талию держит. Прямо цирк, не будь я гадом. Так что можно вас поздравить. Они сюда едут. А я, значит, теперь должна свою койку освободить?
Экипажев. Опять — койку?
Шура. Ну — постельку, постельку…
Экипажев. Наоборот. Наоборот. Для меня этот брак, собственно, не является неожиданностью. Калерия мне давно писала из Крыма, что за ней ухаживает один молодой человек. Прекрасный, интеллигентный, — подчеркиваю: интеллигентный, — молодой человек из хорошей фамилии. Вы, вероятно, слышали, присяжный поверенный Николай Николаевич Ананасов? Так это его сын. Сын Ананасова. Консультант по делам искусств. Они будут жить у Ананасовых. Прекрасная партия, прекрасная.
Миша. Слава богу, наконец-таки Калька выскочила замуж.
Экипажев. Я тебе запрещаю говорить о старшей сестре и о браке в таком тоне. И приведи себя в порядок. Сейчас они приедут. Я требую, чтобы ты держал себя достойно. Надеюсь, ты не заставишь меня краснеть за тебя перед господином Ананасовым.
Миша. Я все равно ухожу сейчас.
Экипажев. Тем лучше… Да… Сюртук. Где мой сюртук? И — в парикмахерскую. Надо привести себя в порядок. (Смотрит в зеркало.) Боже, как я опустился! Как опустился! Шура, вы мне разрешите? Я у вас из сумки возьму в счет платы за… постельку один рубль или даже лучше два? А то у меня временно стесненные обстоятельства.
Шура. Ей-богу, я не знаю, Анатолий Эсперович. Вчера вы брали. И позавчера брали.
Миша. Не надо. Вот возьми. Я сегодня получил сорок восемь рублей.
Экипажев. Вот как! Это другое дело! Где ты получил? Впрочем, можешь не отвечать. Я не смею залазить тебе в душу и насиловать твое «я». Экипажевы никогда не насиловали чужого «я». Будем считать, что беру у тебя эти деньги на сохранение.
Миша. Зачем на сохранение? Бери просто. Я у тебя живу. Ты без работы.
Экипажев. Ни слова. Я никогда не позволю себе брать деньги у собственного сына.
Миша. Ты же у Калерии и у Агнессы берешь.
Экипажев. Да. Беру. Но на сохранение. Подчеркиваю — на сохранение.
Миша. Пускай будет на сохранение.
Экипажев. Нуте-с. Если они приедут в мое отсутствие, прошу тебя, прими его радушно, но достойно. Не забывай, что он Ананасов, а ты Экипажев. Молодая поросль русского либерализма. (Величественно идет в парикмахерскую.)
Без Экипажева. Пауза. Звонит будильник.
Миша. Ух ты! Половина третьего. Пока папаша красоту наводит… (Достает из сундука милицейскую форму и одевается.)
Шура. Куда торопитесь? Подождите.
Миша. А может быть, мне на пост становиться надо.
Шура. А где ваш пост?
Миша. Мой пост там, где ваш маршрут не проходит.
Шура. А вы откуда знаете, где мой маршрут проходит?
Миша. Милиция обязана все маршруты знать. (Оделся.)
Шура. Что-то вы очень много о себе думаете.
Миша. Я не о себе думаю. Я о маршруте думаю. А вы о чем думаете?
За окном звонки трамвая.
Шура. Мамочки, вагончик мой трогается!
Миша. Это встречный. Ваш стоит на месте. Видите, какая пробка! На полчаса дело.
Шура. Хорошо вам, милицейским.
Миша. А чем хорошо?
Шура. Вы можете на посту книжку читать.
Миша. А вы можете в вагоне читать.
Шура. А вот в вагоне никак не мыслимо.
Миша. Почему это не мыслимо?
Шура. Публика невозможно грубая. Особенно гражданки попадаются проклятые. Только откроешь книжку, а она тебе так и норовит гривенник в глаза засунуть. Прямо как в автомат.
Миша. Такую публику штрафовать надо.
Шура. По нашему маршруту, к сожалению, ни одного порядочного милиционера не стоит.
С улицы звонки.
Oй, вагон трогается!
Миша. Погодите, я тоже по вашему маршруту поеду.
За дверью голоса.
Ух… папаша. Происшествие! (Прячется.)
Шура (выглядывая в дверь). Калерия Анатолиевна с мужем. Прямо цирк, не будь я гадом.