За сценой грохот падающего велосипеда. Абрам и Тоня входят с книжками.
Абрам. Ой, мне этот проклятый велосипед! Посмотри, Тонька, порядочная дыра. Не мешало бы урегулировать. У тебя иголки и нитки есть?
Тоня. Нет.
Абрам. Образцовая жена!
Тоня. Абрам, я тебя просила — без мещанства.
Абрам. Последние штаны у мужа в доску — так это мещанство? Хорошенький тезис… Ну что ж, будем чинить?
Тоня. Будем.
Абрам. Даешь…
Тоня. Абрам, тебе есть не хочется?
Абрам. А тебе?
Тоня. Представь себе, хочется.
Абрам. Представь себе, мне тоже, между прочим, хочется. И главное, в чем дело? Только вчера утром слопали четыреста граммов вареной колбасы, и уже опять хочется. Прямо-таки необъяснимый факт… Ну, уж давай читать…
Тоня. Давай.
Абрам. Давай.
Тоня. Абрам, может быть, у нас все-таки что-нибудь осталось от вчерашней колбасы?
Абрам. Это идея. Надо посмотреть. (Ищет.)
Тоня. Ну что, осталось?
Абрам. Осталось. Две страницы из «Луны с правой стороны». (Показывает листок.) Можем солидно закусить. (Печально усмехается.) Ха!
Тоня. Хороший муж!
Абрам. Кузнецова, только без мещанства!
Тоня. Мещанство здесь при чем? Может быть, я здесь при чем? Но не будем вдаваться в подробности. Читай. На чем мы остановились? (Ищет по книге.)
Абрам. Мы остановились на том, что хочется есть.
Тоня (строго). Абрам! Не забудь, что книжка у нас только до вторника. Читай.
Абрам. Не хочу.
Тоня. Я тебя не узнаю, Абрам. Читай.
Абрам. А я не хочу.
Тоня. А я хочу, чтоб ты читал.
Абрам. Определенно нет.
Тоня. Определенно да.
Абрам. Определенно не буду читать.
Тоня. Значит, ты меня не… уважаешь… и не любишь, то есть у нас нет рабочего контакта.
Абрам. Есть рабочий контакт.
Тоня. Определенно нет контакта.
Абрам. Определенно есть контакт.
Тоня. Когда контакт есть, так не поступают.
Абрам. А как же поступают?
Тоня. Во всяком случае, не так.
Абрам (свирепея). А как же? Ну?
Тоня. Абрам! Не забывай, что я тебе не жена-рабыня, а свободная подруга в жизни и товарищ в работе.
Абрам. Америка!
Тоня. Ну ладно, давай прекратим эту дискуссию и будем читать дальше. На чем мы остановились? (Читает.) «Экономические эпохи истории. Создание схемы экономического развития человечества еще далеко от своего разрешения…» Я думаю…
Абрам (в сторону, со вздохом). Ух, вола бы съел!
Тоня. Что?
Абрам. Ничего.
Тоня (продолжает). «Не останавливаясь на прошлых попытках, перейдем к одной из последних, принадлежащей немецкому экономисту Карлу Бюхеру…»
Абрам. Кузнецова!.. Довольно. Я не хочу больше Карла Бюхера. Я хочу большой кусок хлеба и не менее большой кусок мяса. Я хочу грандиозную яичницу из, по крайней мере, шести-семи яиц. Я хочу сала, хочу огурцов… Только ты же все-таки моя жена, так я тебе заявляю совершенно конкретно: я хочу лопать…
Тоня. Абрам, без крика! У тебя феодальное понятие о браке.
Абрам. Феодальное понятие? Она меня учит политграмоте…
Тоня. Тшш! Что подумают соседи?
Абрам. А соседи — это не феодальное понятие? А когда у мужа подраны последние штаны и некому зашить — это не феодальное понятие? А когда есть нечего — это не феодальное понятие?
Тоня. Ах, так? (Срывает с гвоздя шинель и надевает ее.) Упреки?
Абрам. Куда же ты, Кузнецова?
Тоня. Я не обязана давать тебе отчет в своих поступках! (Уходит.)
Абрам. Тонька… Тонечка… Ну, давай уже читать, давай…
Тоня. Оставь меня. Дай мне успокоиться. (Уходит.)
Абрам. Факт налицо. Настоящая, стопроцентная феодальная семейная сцена. И главное, в чем дело? Все предпосылки налицо. Сходство характеров? Есть. Рабочий контакт? Есть. Общая политическая установка? Есть. Вместе с тем такая страшная неувязка, а между прочим, зверски кушать хочется. (Нюхает воздух.) Ого! На Васькиной половине здорово пахнет. Гм… (Нюхает. Игра нерешительности.) Котлеты. Возможно, что котлеты, но я бы даже сказал, что скорее яичница с луком… (Осторожно стучит по ширме. Еле слышно, очень слабым голосом, почти шепотом.) Можно?.. Никого… (Нюхает.) Прямо-таки феодальный запах. Или не этично? (На цыпочках входит в Васькину половину и не замечает Людмилу, которая лежит в самом дальнем углу, уткнувшись носом в сундук.) Ой, сколько первоклассной жизни! Или этично? А? Или нет? Кажись, котлеты… Или, может быть, да? Или только потрогать руками?.. (Лезет на полку — посуда с грохотом падает. Абрам обсыпан мукой.) Ух!
Людмила смотрит на него в оцепенении.
Абрам и Людмила.
Людмила (хохочет). Ой, не могу!.. Ой, но могу!..
Абрам. Я извиняюсь, но произошла грандиозная неувязка.
Людмила. Неувязка? Ой, не могу!.. На кого он похож… Это вас бог наказал.
Абрам. Бог — это понятие чисто феодальное.
Людмила. А по чужим полкам лазить — это не фи… фу… Он, не могу даже выговорить… Это не чисто феодальное?
Абрам (продолжая стоять, обсыпанный мукой, на табурете, грустно). Что такое частная собственность?
Людмила. Несчастный! Посмотрите на себя в зеркало. Ой, не могу-у! Весь в муке! Голодный, одна штанина порвана… Куда это, интересно знать, смотрит ваша супруга?
Абрам. К сожалению, моя супруга смотрит исключительно в «Историю общественных форм» Плотникова.
Людмила. Ой, бедненький Абрамчик! Какой вы несчастненький! Что же вы стоите на табурете, все равно как памятник? Идите, я вас пожалею.
Абрам. Ого! Кузнецова! Ты слышишь? Твоего мужа уже начинают жалеть беспартийные товарищи.
Людмила. Стойте смирно.
Абрам. Что это будет?
Людмила. Я вам зашью сейчас штанину.
Абрам. Всегда готов.
Людмила (зашивает). Вот так. Не болтайтесь, как маятник, а то уколю. Вот так… Ну и дыра! Ровно собаки зубами трепали.
Абрам. Это феодальный велосипед, черт бы его по-Драл.
Людмила. Ну, ну… Не вертитесь, а то, серьезно говорю, уколю. Вот так. Вот так. (Шьет.)