Аплодисменты.
Ну, Алеша, прости, если что было между нами. Как говорится: не поцапаешься — не выцарапаешься. Выцарапались.
Есаулова обнимает Персюкова. Он стоит убитый.
Входит сторож.
Сторож. Пожалуйте пальтишко. (Замечает сигналы.) Батюшки! А эти до сих пор висят! Небось закачались, сердешные. (Включает лебедку.)
Есаулова. Что с тобой, Персюков? Почему молчишь, как красная девица? На тебя непохоже.
Персюков. Я не виноват. (Надевает пальто.) Что-то мне холодновато.
Есаулова. Уж не заболел ли?
Неуходимов (выступая вперед с цветами). Дорогой Алексей Степанович! Прими эти цветы от товарищей по организации чествования великого русского математика Лобачевского.
Передышкин и Шура появляются в корзине шара.
Передышкин. Стой! (Выскакивает из корзины.) Стоп! Все это брехня и сплошная липа. Никакого великого математика Лобачевского никогда в Конске не было.
Есаулова. Как это не было? Да ты спятил?
Передышкин. Не было. Был какой-то, пес его знает, Иван Николаевич Лобачевский. А настоящий Лобачевский Николай Иванович.
Есаулова. Что ты говоришь?
Возгласы ужаса.
Передышкин. То, что ты слышишь. Вот документы. (Сует Есауловой словарь и карточку.)
Все окружают его, читают. Возгласы ужаса.
Есаулова. Что же это такое, товарищи? Ведь мы город переименовали! Персюков, что это значит?
Персюков. Произошло недоразумение.
Передышкин. А-а-а! Вы слышали? Произошло недоразумение. Не тот Лобачевский. Понятно вам это? Не тот!
Есаулова (машинально). Не тот Лобачевский… Да… Не тот… (Вдруг резко.) Стой! Лобачевский не тот. Хорошо. (Со страстью.) А трамвай — тот? А бульвар — тот? А отель на шестьдесят номеров — тот? А станкостроительный вуз — тот? Весь город не тот. Все не то. Все другое. Все лучше. Лобачевского нет? Отлично! Да здравствует Лобачевск!
Передышкин. А, вот как? Да тут, оказывается, орудует целая банда! (Обводит всех грозным, испытующим взглядом.) Ну, миленькие!.. (Видит старуху Сарыгину.) А! Внучка! Здравствуй, бабушка. Подойди-ка сюда, подойди. Стой! Чья это визитная карточка? Кто этот Иван Николаевич? Говори, чертова кукла!
Сарыгина (ничего не понимая). Это визитная карточка покойного моего деда Ивана Николаевича.
Передышкин. Сознаешься?
Сарыгина. По свидетельству моей покойной матушки Ларисы Константиновны, урожденной Извозчиковой…
Передышкин. К черту покойную матушку, урожденную Извозчикову! (Грозно.) Говори, зачем людей обманывала?
Сарыгина. Я не обманывала.
Передышкин. Обманывала. Вместе со своим сообщником, прожженным авантюристом Персюковым. Ты нам, старая хрычовка, вкручивала баки, будто твой дедушка Иван Николаевич Лобачевский великий математик, а великий математик как раз Николай Иванович Лобачевский. Что? Засыпалась? (Потрясает словарем.) Ну?
Сарыгина. Я не говорила, что покойный Иван Николаевич математик. Боже меня упаси! Наоборот. По свидетельству моей покойной матушки…
Передышкин. К черту матушку!
Сарыгина. По ее свидетельству, покойный Иван Николаевич, обладая нежной душой и хорошим музыкальным вкусом, превосходно играл на флейте.
Передышкин. К черту флейту! Мы понимаем, при чем тут флейта. Грамотные. Говори лучше, как партию и правительство обманывала.
Сарыгина. Покойный Иван Николаевич, говорю я, играл на флейте, а математиком был другой Лобачевский, Николай Иванович Лобачевский, профессор Казанского университета, родной дядя покойного дедушки Ивана Николаевича.
Персюков. Родной дядя?
Сарыгина. Родной дядя. Будучи ординарным профессором Казанского университета, покойный Николай Иванович Лобачевский довольно часто приезжал из Казани повидаться со своим племянником, покойным Иваном Николаевичем.
Персюков. Приезжал повидаться? Куда приезжал?
Сарыгина. В Конск, батюшка, в Конск.
Персюков. Вы слышите? Лобачевский приезжал в Конск. И где же он жил?
Сарыгина. По свидетельству…
Персюков. Ради бога, не надо свидетельства, матушка. Где жил? Говорите, где жил?
Сарыгина. В домике, батюшка, в домике. И с большим удовольствием слушал игру покойного Ивана Николаевича на флейте…
Персюков. Стоп! Все в порядке. Приезжал великий русский математик Лобачевский в бывший Конск? Приезжал. Жил в домике? Жил. Так все в порядке.
Все (хором, с облегчением). Жил! Так все в порядке.
Музыка, возгласы, триумф.
Персюков. Товарищи, в чем, собственно, дело? Почему пальба, и клики, и эскадра на реке? Конечно, известные основания для торжества есть. Но разве таким должен быть город Лобачевск? Это вам, дорогие друзья, не Конск! Лобачевск должен быть образцовым городом будущего! Пять гостиниц, четыре очереди водопровода, пятнадцать линий трамвая, хороший аэродром, штук шесть ресторанов, три вуза, сорок колхозов-миллионеров! Мини-мум! А у нас в Лобачевске? Стыдно признаться. На сегодняшний день заасфальтировано какие-то жалкие три километра улиц, отремонтировано всего одно шоссе, надстроена всего одна гостиница, открыт всего один вуз. Всего один ресторан, всего шесть закусочных и всего один несчастный глубоко провинциальный институт северо-западных танцев… Срам! Вас это устраивает? Меня это не устраивает!
Музыка. Пауза.
(Лукаво в зрительный зал.) Товарищи, вы не знаете, у вас тут случайно профессор Мечников проездом не останавливался?
Занавес.
1940
Синий платочек*
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
Ложкина Ксения Петровна — попросту бабушка.
Даша — девушка 19 лет, Валя — пионер } ее внуки.
Зоя Фиалкина — подруга Даша.
Андрей Купавин, Федя Солнцев, Вася Девяткин } экипаж среднего танка.
Свиридов — лейтенант.
Надя Воронихина — военфельдшер.
Селявина Антонина Васильевна — главный врач госпиталя.
Петрушкина Валентина Альфредовна.
Первая девушка.
Вторая девушка.
Третья девушка.
Телефонист.
Связной.
Действие происходит частью в небольшом волжском городе Щеглы, частью на Центральном фронте.
Октябрь-ноябрь 1942 года
Действие первое
Комната в деревянном домике в городе Щеглы.
Бабушка и Валя.
Валя (вышивает синий платочек). Бабушка!
Бабушка. Да.
Валя. А теперь чего делать?
Бабушка. А ну-ка, покажи, что у тебя там.