Надя. Точно.
Уходят в дом.
Из бокового крыльца в садик выходит Валя, держа в руках кипящий самовар. За Валей идет бабушка с посудой и скатертью.
Бабушка. Не обожгись. Осторожно! Краном от себя поверни, краном от себя. Ставь пока прямо на землю. Вот так. (Говорит, обращаясь к дому.) Сюда пожалуйте, гости дорогие. В садик. Под сирень. (Накрывает на стол.)
Выходят Вася, Федя, Надя, несут стулья.
Бабушка. Располагайтесь. Кто на стул, кто на лавочку. Кому как удобнее.
Все располагаются.
Надя. Замечательно здесь!
Вася. Не хуже, чем у нас в блиндаже.
Федя. Только Андрюши Купавина не хватает.
По улице мимо садика медленно идет Андрей. Он с новым протезом. Одет в полувоенное, без знаков различия. Видно, что уволен по чистой. В руке дорожный мешок.
Бабушка. Легок на помине. Вот он, пропащая душа! Андрюшечка, голубчик, где же это ты пропадаешь? Иди скорей к нам. Гляди, каких я тебе гостей приготовила. Узнаешь?
Андрей. Батюшки! Федя, Вася, Надя! Весь экипаж! (Идет в садик.)
Федя, Вася, Надя (перебивая друг друга). Андрюша! Здорово, друг Купавин! А мы с ног сбились, тебя разыскивая.
Объятия, поцелуи, приветствия.
Андрей. Ребята! Друзья! Как вы сюда попали?
Вася. Гвардейское знамя шестьдесят пятому заводу вручали.
Федя. А ты?
Андрей. Как видишь. Только вчера из госпиталя выписался.
Федя (поспешно). Да, да…
Андрей. По чистой. Куда же воевать? Петушки взяли?
Вася. Ого! Еще с каким треском! Да ты же их и брал, чудак человек! Наш танк первым ворвался под твоим командованием. Аль не помнишь?
Андрей. Смутно. Меня уж к тому времени крепко поцарапало. Из последних сил воевал. Ничего не помню. А вы как? Долго здесь пробудете?
Федя. Нынче возвращаемся на фронт.
Андрей. Стало быть, это наша последняя товарищеская встреча. Когда-то теперь увидимся? А правда, ребята, хорошее было времечко? Веселое, боевое, горячее! Помните наш блиндаж под Петушками?
Федя. А помнишь, как нам подарки привезли?
Вася. Через эти подарки мы здесь, в Щеглах, в этом чудном доме, только что гуся пуда на два съели. А сейчас чай будем пить. Через эти подарки сегодня чуть было с Ксенией Петровной не расписался. Верно, бабушка?
Бабушка. Озорник вы, Вася. Зачем меня срамить? Может, я к вам и вправду неравнодушна.
Федя. А помнишь, Андрей, твою фотографическую карточку? Где она сейчас, интересно?
Бабушка. Карточка его поди сейчас лежит у себя в комнате и ревет, что ее Андрюшечка пропал.
Федя. Ах, вот оно что! Ловко! То-то мне показалось — лицо знакомое. Это ваша Даша, что ли?
Бабушка. Она, милый, она. (Кричит.) Даша! Поди сюда! Даша!
Андрей. Не надо, бабушка. (Стараясь замять разговор.) А помнишь, как ты влюбился в синий платочек?
Бабушка. В какой это синий платочек?
Андрей. Ему в посылке попался синий платочек. Роза гладью вышита. А в письме адреса нету. Одна только подпись: «Валя». Так он, понимаете, влюбился в этот синий платочек и в эту Валю — сил нету. Поклялся весь Советский Союз сквозь сито просеять, а Валю свою найти.
Бабушка (Вале). Ты чего там хрюкаешь?
Валя. Подавился.
Вася. Он даже все Щеглы на квадраты разбил.
Бабушка. Это зачем же?
Вася. Чтоб искать было легче.
Бабушка. Ну и что ж, нашел?
Федя (угрюмо). Нашел.
Вася. Только не Валю, а Зою. А клятву, понимаете, давал на Валю. Такая штука. И все рухнуло. Теперь вам ясно, почему наш Федечка сидит такой грустный? Отсюда мораль: не ищи себе подругу жизни по квадратам.
Федя. А тем более по концентратам.
Бабушка. Платочек этот случайно не при вас?
Федя (мрачно). При мне.
Бабушка. Можно взглянуть?
Федя. Пожалуйста. Будь он трижды проклят!
Бабушка (беря платочек). Ах, какая замечательная работа!
Федя. Не нахожу ничего замечательного.
Бабушка. Помилуйте! Да ведь это истинное произведение искусства. Это очень трудно так вышить!
Федя. Чего тут трудного? Навалять красных ниток — и готово.
Валя. Да! Не трудно! А вы пробовали?
Федя. Не пробовал и пробовать не хочу.
Валя. Раз не пробовали, тогда и не говорите.
Федя. А ты пробовал? Небось дать тебе в руки иголку, так ты себе живо глаза выколешь.
Валя. А вот и неправдочка.
Федя. Что ж ты, вышивать умоешь, что ли?
Валя. Что я, девочка?
Федя. Так в чем же дело?
Валя. Обидно слушать. Человек старался, вышивал. Видите, как красиво получилось. Лучше, чем у дедушки. А вы ему даже спасибо не скажете. (Отходит в глубину садика и садится в гамак.)
Федя. Я бы с удовольствием сказал. Да в том-то и беда, что неизвестно кому. Валя! Мало Валь на свете! А между прочим, из-за этой Вали я, может быть, мимо своего счастья прошел. Эх, чего бы я не дал тому, кто найдет мне эту Валю. Все отдам!
Пауза.
Валя. А трофейный автомат дадите?
Федя. Хоть два.
Валя. И компас?
Федя. И компас.
Валя. Честное пионерское?
Федя. Честное пионерское.
Валя. Смеяться не будете?
Федя. Не буду, не буду! Только не тяни ты мою душу.
Валя. И мальчикам не скажете?
Федя. И мальчикам не скажу. Ну?
Валя. И может быть, у вас есть лишняя фляжка? А то, знаете, без фляжки — как без рук.
Федя. И фляжку получишь. Только скорей говори — кто.
Валя. Я.
Федя. Там же написано: «Валя».
Валя. А я и есть Валя.
Бабушка. Верно, все верно. Истинная правда.
Федя. Да ну! Так в чем же дело? (Бросается к Вале.) Милый ты мой, дорогой, золотой, немазаный! Ты же у нас настоящий художник.
Валя. Только, ради бога, не целуйте. А то ребята узнают — засмеют.
Входит Зоя. Она одета нарядно и держит себя подчеркнуто гордо.
Зоя. Извините, что я прервала ваше веселье. Федор Николаевич, дело в том, что я сейчас иду с одним знакомым в кинематограф и, вероятно, уже с вами не увижусь. Поэтому я зашла проститься. Прощайте. Будьте счастливы. (Вспыхивает.) Все-таки это очень нехорошо с вашей стороны. (Плачет.)