Бурьянов. Софья Ивановна, Евтихий Федорович, что вы, в самом деле! Есть о чем волноваться, нервы себе зря трепать. Это же вопрос чисто формальный. Подаете заявление, они вас мигом примут и тут же выдадут членский билет. Только и всех делов. Мне бы ваши заботы.
Корнеплодова. Сама знаю, что это чистая формальность. Еще бы они не приняли Евтихия Федоровича!
Бурьянов. Смеху подобно.
Корнеплодова. Дело в том, что билет нужен быстро, а то мы участок профукаем. Евтихий, одевайся. Поедешь в союз. Там у них как раз заседание, ты еще всех застанешь. Вера, поди выстукай отцу заявление о приеме в союз. Четыре строчки, не больше.
Вера уходит.
Евтихий, не копайся. Надя, скажи ветеринару, чтобы живо подавал машину.
Надя уходит.
Вера, у тебя готово?
Вера входит.
Давай сюда. Хорошо. Евтихий, подписывай и лети. А нажимать уж буду я сама, чтобы это дело провернуть в самые ближайшие дни. С богом!
Корнеплодов уходит.
Фу, я даже устала, как после тяжелой физической работы.
Бурьянов. Легкое ли дело быть супругой такого человека!
Корнеплодова. Такова судьба всех нас, писательских жен. Софье Андреевне тоже не легко приходилось. Особенно, если учесть полную непрактичность Льва Николаевича. Такие-то дела, Миша. Нелегкая, очень нелегкая вещь писательская жизнь. Учти это.
Бурьянов. Сколько могу, учитываю, Софья Ивановна. Позвольте вам принести свою самую горячую признательность и поцеловать руку, хотя в нашем обществе это не совсем принято.
Корнеплодова. За что же ты меня благодаришь? За то, что повесть твою протащили? Так это ты Евтихия Федоровича благодари, а не меня!
Бурьянов. Вас, Софья Ивановна. Только вас. Я знаю, что это именно вы вдохновили Евтихия Федоровича.
Корнеплодова. А ты не глуп. Жаль будет, если попадешь в плохие руки. Тебе нужно попасть в хорошие, надежные руки, чтобы было кому тебя двигать вперед.
Бурьянов. Только о том и мечтаю, Софья Ивановна.
Корнеплодова. Попомни мое слово, ты еще всех обгонишь, на первое место выйдешь. Ты много будешь в дом приносить. У тебя все данные. Настоящий русский самородок. Красавец. Кровь с молоком. Ямщик. Евтихий Федорович тоже вот этак начинал.
Бурьянов. Далеко мне до Евтихия Федоровича.
Корнеплодова. Как знать, как знать. Эх, Миша, была б я помоложе, я б из тебя Гоголя сделала.
Бурьянов. Что я вас хотел спросить, Софья Ивановна, вы, я слышал, участок в зеленой зоне получаете. Собираетесь строить новую дачу. А старую куда денете?
Корнеплодова. Старую продадим. За нее сейчас можно крупные деньги взять. Ты ведь хорошо знаешь наш сад. Одних яблок каждый год больше двух тонн продаем. А клубники и не счесть.
Бурьянов. Две комнаты внизу можно под дачников пустить.
Корнеплодова. Даже три.
Бурьянов. Вот видите. Где же расчет? Не продавайте, Софья Ивановна. Жалко.
Корнеплодова. Мне и самой жалко. Ведь это моя приданая дача. Когда Евтихий Федорович на мне женился, он был гол как сокол. Мы его вытянули. Он на этой даче писал свои «Овсы цветут». С нее и пошло.
Бурьянов. Так вы и не продавайте.
Корнеплодова. Как же у нас две дачи будут? Пойдут разговоры, у Евтихия Федоровича в союзе столько недругов. Того и ждут, чтобы его забодать. Да в наших условиях и не полагается две дачи иметь.
Бурьянов. Ну, это можно было бы устроить.
Корнеплодова. Ох, Мишенька-Миша, далеко ты пойдешь.
Надя (входя). Мне уже надоело одной. О чем у вас речь?
Бурьянов. Насчет старой дачи с Софьей Ивановной советуемся.
Надя. Да ведь еще и новой-то нет.
Корнеплодова. Новая будет. Как только участок вырвем, так дача и будет. Все материалы уже достали. Пятнадцать тысяч штук кирпича, два вагона кругляка… Постой! Я совсем забыла. Дранки! (Кричит.) Вера, ветеринар ездил на склад за дранками? Вера, где ты там? (Уходит быстро.)
Надя. Как будто в дранках счастье.
Бурьянов. Ну? Что вы мне можете сказать утешительного?
Надя. Ты же сам знаешь.
Бурьянов. Надюшка! Пригожая моя.
Надя. Подожди. Слушай, сколько оттенков в простом человеческом имени. Михаил, Миша, Мишенька, Мишель, Мишка. Мой Мишка?
Бурьянов. Твой собственный Мишка.
Надя. Подожди. «Помедлим на пороге». Как это все удивительно!
Бурьянов. А по-моему, ничего удивительного.
Надя. Мишка, ты совсем ничего не понимаешь. Два чужих человека… Два совершенно разных человека…
Бурьянов. Почему разные? Почему чужие?
Надя. Нет, нет, не в том смысле чужие, что чужие, и не в том смысле разные, что разные, а отдельные. Ты меня понимаешь?
Бурьянов. А как же!
Надя. И вдруг эти два человека уже не чужие, не разные и не отдельные. Разве это не удивительно?
Бурьянов. Удивительно, удивительно.
Надя. И страшно. Я тебя сегодня ужасно люблю. Люблю до слез. И немножко боюсь почему-то…
Бурьянов. Не бойся. Я хороший.
Целуются.
Твоя мама говорит, что мне нужно попасть в надежные руки. У тебя надежные руки? Лапки?
Надя. Как ты думаешь, мы будем с тобой счастливы?
Бурьянов. Что за вопрос! Конечно. Ого! Все предпосылки. Тем более если отдадут нам старую дачу. Я уверен, что они отдадут. Это будет наша база. Главное, иметь в жизни крепкую базу. Ты со мной согласна?
Надя. Я не понимаю, о чем ты говоришь?
Звонит телефон.
Да. Квартира Корнеплодова. Его нет дома. Подождите минуточку. Мама, иди сюда, по срочному делу из клуба.
Корнеплодова (входит). Бегу, бегу. У телефона жена Евтихия Федоровича. Да. Послезавтра? Так быстро? Вот это я понимаю, молодцы! Правильно сделали, что уже разослали. Да вы не беспокойтесь, народ придет. Народ любит Евтихия Федоровича. Спасибо. Будем держать связь. (Кладет трубку.) Оказывается, юбилейный вечер назначен на послезавтра. Уже разосланы пригласительные билеты, а заметки появятся завтра. Красивый вид будет иметь Сироткин!
Корнеплодов входит.
А, Евтихий! Ты слышал? Юбилей послезавтра. Наденешь черный двубортный костюм, голубую сорочку и синий галстук, как у Горького. Ну что, всех застал? Подал заявление? Как они тебя приняли?
Корнеплодов. Приняли хорошо. Заявление подал. Всех застал.
Корнеплодова. Ты им сказал, что нужно срочно?
Корнеплодов. Сказал.
Корнеплодова. А что они?
Корнеплодов. Сказали — хорошо. Поставят на ближайшее заседание приемочной комиссии.
Корнеплодова. Когда?
Корнеплодов. Послезавтра.
Корнеплодова. А членский билет когда выдадут?
Корнеплодов. Тогда же.
Бурьянов. Видите, а вы нервы себе трепали.
Корнеплодова. Ну, Сироткин! Теперь участок наш. Надеюсь, они были с тобой любезны? Чувствовалось уважение?