«Затхлый запах старых книг…»
Затхлый запах старых книг
Оживил в душе былое,
В злой тоске пережитое,
В тихом звяканьи вериг.
Дни, когда смиренный инок,
В келье тесной, близ икон,
Я молился, окружён
Тучей пляшущих пылинок,
И славянскую печать –
Прихотливые узоры –
Отуманенные взоры
Ухищрялись разбирать.
Сон («Печальный отрок с чёрными глазами…»)
Печальный отрок с чёрными глазами
Передо мной стоял и говорил:
«Взгляните, этими руками
Я человека задушил.
Он захрипел, и что-то вдруг сломалось
Там, в горле у него, – и он упал.
То не вина иль злая шалость
Была – я маму защищал.
С кинжалом влез в открытое окошко
Он ночью, маму он зарезать мог, –
Но я подкрался, точно кошка,
И мигом сбил злодея с ног».
Он говорил и весь горел тоскою.
В его душе гнездился тёмный страх.
Сверкало близкою грозою
Безумство у него в глазах.
Докука-ворог
На нем изношенный кафтан
И шапка колпаком,
Но весь он зыбкий, как туман,
И нет лица на нём.
Не слышно голоса его,
Не видно рук и ног,
И он ступить ни у кого
Не смеет на порог.
Не подойдёт и не пройдёт
Открыто впереди, –
Он за углом в потёмках ждёт,
Бежит он позади,
Его никак не отогнать,
Ни словом, ни рукой.
Он будет прыгать да плясать
Беззвучно за спиной.
Ландыш пленительный
Ты дорогой шла пустынной,
Где в лесу синела мгла.
Ландыш белый и невинный
Ты зачем-то сорвала.
И зачем его сжимала
И над ним дышала ты,
Я не понял, – разве мало
Созерцанья красоты?
Или в грудь свежее льётся
Воздух, сквозь цветы струясь?
Иль мечтою создаётся
С зельем родственная связь?
Нет, другое что-то было
Для тебя в цветке твоём,
И тебя к нему манило
Что-то сладостное в нём.
И в забвении суровом
Я не знал, чем ландыш мил,
И каким соблазном новым
Он мечты твои пленил.
Волшебница Лилит
Я был один в моём раю,
И кто-то звал меня Адамом.
Цветы хвалили плоть мою
Первоначальным фимиамом.
И первозданное зверьё,
Теснясь вокруг меня, на тело
Ещё невинное моё
С любовью дикою глядело.
У ног моих журчал ручей,
Спеша лобзать стопы нагие,
И отражения очей
Мне улыбалися, благие.
Когда ступени горных плит
Роса вечерняя кропила,
Ко мне волшебница Лилит
Стезёй лазурной приходила.
И вся она быпа легка,
Как тихий сон, – как сон безгрешна,
И речь её была сладка,
Как нежный смех, – как смех утешна.
И не желать бы мне иной!
Но я под сенью злого древа
Заснул… проснулся, – предо мной
Стояла и смеялась Ева…
Когда померк лазурный день,
Когда заря к морям склонилась,
Моя Лилит прошла как тень,
Прошла, ушла, – навеки скрылась.
Злая ведьма
Злая ведьма чашу яда
Подаёт, – и шепчет мне:
«Есть великая отрада
В затаённом там огне.
Если ты боишься боли,
Чашу дивную разлей, –
Не боишься? так по воле
Пей её или не пей.
Будут боли, вопли, корчи,
Но не бойся, не умрёшь,
Не оставит даже порчи
Изнурительная дрожь.
Встанешь с пола худ и зелен
Под конец другого дня.
В путь пойдёшь, который велен
Духом скрытого огня.
Кое-что умрёт, конечно,
У тебя внутри, – так что ж?
Что имеешь, ты навечно
Всё равно не сбережёшь.