Восемь полков, возмутившихся в Старой Руссе, получили повеление идти в Гатчино.
———
Сентября 4. Суворов110 привез сегодня известие о взятии Варшавы. Паскевич111 ранен в бок. Мартынов112 и Ефимович113 убиты; Гейсмар114 ранен. – Наших пало 6000115. Поляки защищались отчаянно. Приступ начался 24 августа116. Варшава сдалась безусловно 27. Раненый Паскевич сказал: Du moins j'ai fait mon devoir.[12] Гвардия всё время стояла под ядрами. Суворов был два раза на переговорах и в опасности быть повешенным. Государь пожаловал его полковником в Суворовском полку. Паскевич сделан князем и светлейшим. Скржнецкий117 скрывается; Лелевель118 при Раморино119; Суворов видел в Варшаве Montebello (Lannes)120, Высоцкого121, начинщика революции, гр. А. Потоцкого122 и других. Взятие под стражу еще не началось. Государь тому удивился; мы также.
———
На днях скончался в Петербурге Фон-Фок123, начальник 3-го отделения государевой канцелярии (тайной полиции), человек добрый, честный и твердый. Смерть его есть бедствие общественное. Государь сказал: J'ai perdu Fock; je ne puis que le pleures et me plaindre de n'avoir pas pu l'aimer.[13] Вопрос: кто будет на его месте? важнее другого вопроса: что сделаем с Польшей?
———
Мнение Жомини124 о польской кампании: Главная ошибка Дибича125 состояла в том, что он, предвидя скорую оттепель, поспешил начать свои действия наперекор здравому смыслу, 15 дней разницы не сделали бы. Счастие во многом помогло Паскевичу: 1) Он не мог перейти со всеми силами Вислу; но на Палена126 Скржнецкий не напал. 2) Он должен был пойти на приступ, а из Варшавы выступило 20 000 и ушли слитком далеко. Ошибка Скржнецкого состояла в том, что он пожертвовал 8000 избранного войска понапрасну под Остроленкой. Позиция его была чрезвычайно сильная, и Паскевич опасался ее. Но Скржнецкого сменили недовольные его действиями или бездействием начальники мятежа, и Польша погибла.
———
«Сколько в суворовском полку осталось?» – спросил государь у Суворова. – «300 человек, ваше величество». – «Нет, 301: ты в нем полковник».
1832
10 mars 1832. Bibliothèque de Voltaire127.[14]
1833
Смоленская гора128. Церковь Смоленская и дом Карамзина. 15 сентября. Волга.
1833129
24 ноября. Обедал у К. А. Карамзиной130, видел Жуковского. Он здоров и помолодел. Вечером rout у Фикельмонт132. Странная встреча: ко мне подошел мужчина лет 45, в усах и с проседью. Я узнал по лицу грека и принял его за одного из моих старых кишиневских приятелей. Это был Суццо133, бывший молдавский господарь. Он теперь посланником в Париже; не знаю еще, зачем здесь. Он напомнил мне, что в 1821 году был я у него в Кишиневе вместе с Пестелем. Я рассказал ему, каким образом135 Пестель134 обманул его и предал этерию, представя ее императору Александру отраслию карбонаризма. Суццо не мог скрыть ни своего удивления, ни досады. Тонкость фанариота была побеждена хитростию русского офицера! Это оскорбляло его самолюбие.
Государь уехал нечаянно в Москву накануне в ночь.
27. Обед у Энгельгардта136, говорили о Сухозанете137, назначенном в начальники всем корпусам. – C'est apparemment pour donner une autre tournure à ces établissements,[15] – сказал Энгельгардт.
Осуждают очень дамские мундиры138 – бархатные, шитые золотом, особенно в настоящее время, бедное и бедственное.
Вечер у Вяземских.
28. Раут у С. В. Салтыкова139. Гр. Орлов140 говорит о турецком посланнике141: – C'est un animal. – Il a donc un secrétaire? – Oui, un Phanariote, et c'est tout dire.[16]
16
Это животное. – Значит у него есть секретарь? – Да, фанариот, и этим всё сказано.