— Чертов кретин! — разозлился он. — Вы что, не знаете, что нужно обязательно называть марку? Эти помои не что иное, как шотландское с добавками, а я пью чистое с Восточного побережья!
— Так вымойте им руки, — огрызнулся я, — а я закажу вам свежую выпивку.
— Ничего, — проворчал он. — Я все равно не для того сюда приехал. Конечно, дети для меня важнее, чем какое-то проклятое рыцарство. За кого вы меня принимаете? За какого-нибудь монстра?
— Нет, — искренне ответил я. — Вот почему я готов держать пари, что вы продолжали выплачивать Аманде пособие, пока она была в Европе, несмотря на все те гадости, которые она рассказывала газетчикам по поводу вашей женитьбы.
— Мне наплевать, с кем она спит, если это происходит добровольно, — коротко объяснил он. — Но я бы очень не хотел видеть ее в таком состоянии, когда она вынуждена была бы делать это за деньги.
— А кто поддерживает Кёрка в кинобизнесе, мистер Малвени?
— Независимая киностудия. Это чистое совпадение, что эту киностудию финансирую я. — Он напряженно улыбнулся. — И если вы, Холман, осмелитесь сообщить об этом Кёрку, я позабочусь о том, чтобы кастрировать вас тупым ножом.
— Ладно, — согласился я. — Итак, действительной причиной того, что вы меня наняли, явилось ваше желание выяснить, что происходит с Амандой и что должны означать эти ее фотографии?
Его светло-голубые глаза испытующе уставились на меня.
— Выкладывайте, Холман, — отрывисто произнес он. — Насколько все плохо?
— Если честно, пока не знаю, — признался я.
— Но у вас имеются подозрения, иначе вы не стали бы настаивать на встрече сегодня в этом месте?
Я кивнул.
— Вы мой клиент, даже если до сих пор за вас говорила ваша жена. Позапрошлой ночью был убит человек.
— Неужели вы думаете, что Аманда или Кёрк имеют к этому какое-то отношение? — резко спросил он.
— Я думаю, что прямо или косвенно они в этом замешаны, — тщательно выбирая слова, заметил я. — Трудность для меня состоит в том, что я настолько сам глубоко в этом увяз, что не могу просто так все забыть и умыть руки.
— Вы утверждаете, что у вас нет выбора, — неожиданно тихо произнес он, — и это означает, что вы и мне не оставляете никакого выбора. И несмотря на то, что я ваш клиент, вы все равно не бросите это дело?
— Что-то вроде этого, — признался я.
— Вы наглый мерзавец, Холман. Я утверждал это с самого начала, но Бренда не захотела меня слушать!
— Вам известно, что у нее была связь с Кёрком перед вашим браком?
— Я знал об этом, — спокойно ответил он. — Бренда мне об этом рассказала.
— А она рассказала вам, как она получила этот шрам между грудей? — не отставал я.
Он вытаращил глаза.
— Она рассказала об этом вам?
— Она сделала нечто большее. Она мне показала.
— Давайте уточним. — Его светло-голубые глаза вдруг яростно вспыхнули. — Моя жена разгуливала перед вами полуобнаженной?
— Только чтобы показать мне шрам, — заверил я. — Ничего сексуального. Я до сих пор не уверен, что она сама осталась этим довольна.
— Мне придется порекомендовать ей отказаться от подобного рода штучек, — холодно заметил он. — Это может стать вредной привычкой.
— Прежде всего, это была ее идея меня нанять?
— Нет, моя. — Он криво усмехнулся. — Очевидно, это было большой ошибкой!
— Она когда-нибудь рассказывала вам о великом паломничестве в поисках души, которое она предприняла незадолго до вашего брака?
— Я все знал об этом, — ответил он. — Особенно о ее связи с Кёрком. Еще до того, как у них все началось, я два или три раза делал предложение. Но Бренда только смеялась мне в лицо. Она говорила, что я похож на старого быка, пытающегося взять верх над молодым быком, чтобы тот не стал вожаком стада. Бренда временами может быть очень жестокой, это у нее получается совершенно непроизвольно, но она была права, и я это знал. Что-то вроде детского соперничества из-за одной и той же женщины, а сейчас я задаю себе вопрос: что, черт возьми, меня к этому толкнуло?
— Что заставило ее передумать и выйти за вас замуж? — спросил я.
— Кёрк, одним словом. Очевидно, пожив с ним какое-то время, она разочаровалась в некоторых его диких привычках. Она рассказала мне, откуда у нее этот шрам. Когда она сообщила ему, что собирается за меня замуж, он намеренно вырезал начальную букву своего имени у нее на груди из какого-то безумного садизма. Чтобы она всегда его помнила, так, по-моему, он выразился.
— Интересно, — тихо произнес я, — что бы она делала, если бы вы тогда отказались на ней жениться?