— Не могу больше выносить этого, Карола, беби! — нежно сказал я. — Сейчас разрыдаюсь…
— Считаете все это выдумкой? — процедила она с холодным презрением.
— Нет! — Я даже затряс головой. — Верю каждому вашему слову, Карола!
— Мой рассказ развлекает вас?
— Развлекает. Только не рассказ — вы!
— Я?!
— Да, вы! Вы чертовски высокомерны. А самая наглядная, самая выразительная форма высокомерия — жалость к себе. Вы сидите, рассказываете историю своей большой удачи, а сами купаетесь в жалости к себе! Бедная маленькая Карола, одинокая незащищенная девочка, которая готова делать что угодно, лишь бы стать кинозвездой. И ее заставили делать то, к чему она была готова, и она стала большой кинозвездой! — Я откинулся на спинку стула. — Не нахожу в этом ничего невероятного. Если бы вы не добились успеха, в этом было бы хоть какое-то разнообразие. Если бы вы рассказали, что ваше маленькое прекрасное тело выловили в водах Тибра однажды ночью, после того как Амальди вышвырнул вас с ребенком на улицу, — вот тогда бы я разрыдался!
Ее зеленые глаза наполнились ненавистью, а с исказившегося лица полностью сошел цвет. Потом раскрылся рот, и она закричала. Тонкий звук установился на одной неизменной ноте, бьющей по нервам, и в то же мгновение она прыгнула на меня с хладнокровной яростью зверя из джунглей. Обе руки тянулись к моему лицу, длинные ногти свирепо скребли мою кожу. Мне удалось схватить ее, когда внезапным движением тела она отбросила в сторону стул. Мы упали на землю и покатились по траве. Карола царапалась, как дикая кошка. Наконец мы остановились, она оказалась подо мной. Я медленно уложил ее руки на траву по обе стороны от головы и утомленно сел на обнаженный живот. Еще несколько секунд она неистово сопротивлялась, потом закрыла глаза и обмякла.
— Ты стала намного эмоциональнее, беби, — проворчал я, задыхаясь. — У тебя с папой Джино что — взаимная договоренность? Ты использовала его настолько же, насколько он использовал тебя!
Она открыла глаза и уставилась на меня.
— Что вы собираетесь делать теперь, профессор Фрейд[5] Холман? Изнасиловать меня, чтобы подтвердить свое мнение?
Я отпустил ее руки и встал на ноги. Карола откатилась в сторону и отвернулась.
— Уходи, падаль, — сказала она сдавленным голосом. — Ты — гнида!
— Когда папа Джино оставил тебя здесь одну и уехал в Рим, ты еле дождалась минуты, когда можно будет сбежать в горы с Талантом! А вчера, когда папа Джино поймал тебя с поличным и начал бить, ты не позволила мне его удержать. Взаимная договоренность, беби! Получила удовольствие с Талантом — полагаются шишки от Амальди. Это можно назвать переносом вины. Пока ты можешь обвинять Амальди во всем — и верить этому! — продолжай купаться в сиропе жалости к себе!
— Оставьте меня! — истерично завопила она. — У вас вместо головы клоака!
— Время бежит для тебя слишком быстро, беби, — мягко сказал я. — Если остановишься и прислушаешься, наверняка услышишь!
— Не хочу слушать, понятно вам?! — завопила она тонким детским голоском. — Оставьте меня в покое!
— И мне, и тебе, беби, понятно, как на самом деле ты относишься к Амальди, — рассердился я. — Но кому известно, что чувствует он? Что думает этот маленький толстяк с сияющей лысиной о прекрасной актрисе, из которой он сделал секс-символ, известный всему миру? Может, видит в маленьком эпизоде с Талантом начало своего конца? Сознает ли, что рано или поздно какой-нибудь красивый молодой человек заберет тебя у него навсегда? Готов ли он однажды потерять тебя?
— Вы сумасшедший, — простонала она.
— Поднявшись над облаками на обратном пути из Рима, пришел ли папа Джино к какому-то решению? — продолжил я. — Какой сделал выбор? Уступит он тебя молодому сопернику или предпочтет увидеть мертвой? Ведь тогда ты навеки его творение — с рождения до смерти. — Я сделал маленькую паузу. — И вот теперь — главный вопрос, беби! Палец, который нажал на спусковой крючок, был оплачен папой Джино?
Карола подскочила на месте, потом медленно повернула ко мне голову. Всем своим видом она молила о жалости, но я твердо знал: жалость была верным средством ее погубить.
— Вы не знаете папу Джино, — сказала она хриплым голосом. — Вам он кажется маленьким смешным человечком, и вы думаете, что таким же его видят все остальные, включая его самого. Вы и меня не знаете, если думаете, что я провела те четыре мерзких дня в этой вонючей хижине только из озорства.
5
Фрейд Зигмунд (1856–1939) — австрийский врач-психиатр и психолог, основатель широко известной теории психоанализа.