Теперь, став молодой вдовой, Сяо Яньянь было необходимо и заботиться о сыне, и управлять государственными делами, в то время как при дворе многие ее не признавали. Она испугалась, что не справится в одиночку и тотчас подумала о Хань Дэжане. В день похорон императора Ляо Цзинцзуна она заметила Хань Дэжана, подозвала его к себе и открыто заявила: «Когда-то давно я обещала выйти за тебя, и теперь, когда покойный император вознесся на небо, я желаю исполнить обещание, данное тебе. Нынешний император еще слишком мал, отныне ты будешь ему отцом, а он тебе сыном. Ты должен помочь мне в управлении страной». После этих слов Хань Дэжан так смутился, что покраснел, как рак, и прошептал в ответ: «Не беспокойся, я помогу тебе со всем, что потребуется». Сяо Яньянь невероятно обрадовалась и тут же попросила его сменить имя на Хань Дэчан и даровала ему киданьское имя — Елюй Лунъюнь. Они поддерживали тесную связь, не скрывая от других, и были, словно одна семья. Некоторые были недовольны, ведь Хань Дэжан на тот момент был уже женат на другой.
Вдовствующая императрица Сяо знала об этом, и без малейшей жалости, приказала тайно убить супругу Хань Дэжана от первого брака. Так, лишившись жены, Хань Дэжан мог бы быть с ней. Чтобы избежать сплетен, Сяо Яньянь решила открыто обо всем рассказать. Однажды она пришла в резиденцию Хань Дэжана, созвала министров и устроила банкет. Все ели, пили и чествовали вином вдовствующую императрицу. Ну чем не свадебный банкет? На самом деле, у киданей все еще сохранились кочевнические обычаи женитьбы: расставшись, они разводились, а воссоединившись, снова женились. Это не осуждалось. И мужчина, и женщина могли сами принимать решения. Министры, увидев, что вдовствующая императрица Сяо предала дело огласке, возражений больше не имели. Хань Дэжан с тех пор стал самым влиятельным чиновником при императорском дворе, главой военного совета северной и южной администраций, а также канцлером. В его руках оказалась вся военная и политическая мощь царства Ляо, и даже киданьские чиновники были менее влиятельны, чем он.
Хань Дэжан знал многое о том, как ханьцы управляют страной, и сказал вдовствующей императрице Сяо: «Если мы хотим хорошо управлять страной, то должны следовать примеру великих ханьских государств. В противном случае, вечно нам пасти скот, скакать на лошадях да сражаться. Разве будет так страна процветать?». Сяо Яньянь, разделяя его мнение, ответила: «Когда я была ребенком, мы жили в южной столице (ныне Пекин). Я много общалась с ханьцами. Они ничем не уступают нам в верховой езде и стрельбе из лука. Мы же проигрываем им в цивилизованности, этикете и искусстве управления страной. К тому же нам нужно научиться выращивать урожай». Вдвоем они обсудили реформу. После чего Сяо Яньянь поделилась планами с сыном, и Ляо Шэнцзун ее поддержал.
Император Ляо Шэнцзун все рос и день ото дня понимал все больше. Видя, как хорошо его мать относится к Хань Дэжану, он тоже его полюбил и чтил его как родного отца. При встрече всегда здоровался первым. Иногда, приходя к Хань Дэжану, он не ждал, когда тот выйдет его поприветствовать, а заходил сам, приносил подарки. Это совсем не подобало императору. Пока его мать и Хань Дэжан вели государственные дела, молодой император царства Ляо усердно развивал свои навыки, чтобы в будущем успешно перенять бразды правления. Помимо обучения музыке, живописи, верховой езде и стрельбе из лука, он особенно любил чтение книг. У народа кидани была своя письменность, но книг, написанных на их языке, было очень мало, поэтому он в основном читал книги ханьцев. В одной книге под названием «Политика Чжэньгуань» рассказывалось о становлении императора Тай-цзуна из династии Тан и его методах управления страной. Ляо Шэнцзун так впечатлился, что всем твердил: «Император Тай-цзун из династии Тан — самый мудрый правитель за последние пятьсот лет». Была еще поэма, написанная Бай Цзюйи, в которой он осмелился напрямую раскритиковать политику правительства. Ляо Шэнцзун говорил: «Мы должны перевести эти произведения на киданьский язык, чтобы наши чиновники смогли их прочесть. Правители должны следовать заветам Тай-цзуна, а чиновники — не повторять ошибок, описанных в поэме Бо Цзюйи».