Действительно, буржуазия, которая отчасти надеялась, что новый король немедленно дарует конституцию, провозгласит свободу печати, введет суды присяжных и т. д. и т. д. — словом, сам возглавит ту мирную революцию, которая нужна была буржуазии, чтобы достигнуть политической власти, — эта буржуазия поняла свое заблуждение и яростно обрушилась на короля. В Рейнской провинции, а также в большей или меньшей мере и во всей Пруссии негодование ее было так велико, что она, испытывая в своей собственной среде недостаток в людях, способных представлять ее в печати, пошла даже на союз с крайним философским направлением, о котором мы уже говорили выше. Плодом этого союза была «Rheinische Zeitung»[13], издававшаяся в Кёльне. Хотя ее закрыли через пятнадцать месяцев после ее основания, тем не менее можно считать, что она положила начало современной периодической печати в Германии. Это было в 1842 году.
Бедный король, денежные затруднения которого были самой злой сатирой на его средневековые склонности, очень скоро увидел, что продолжать царствовать дальше невозможно, если не сделать кое-какие мелкие уступки всеобщему требованию о «народном представительстве», которое в качестве последнего остатка давно забытых обещаний 1813 и 1815 гг. фигурировало в законе 1820 года. Наименее неприятным способом осуществить предписание этого неудобного закона король считал созыв постоянных комиссий провинциальных ландтагов. Провинциальные ландтаги были учреждены в 1823 году. В каждой из восьми провинций королевства они составлялись: 1) из высшего дворянства, некогда суверенных фамилий Германской империи, главы которых были членами сословного собрания по праву рождения; 2) из представителей рыцарства, или низшего дворянства; 3) из представителей городов; 4) из депутатов крестьянства, или класса мелких сельских хозяев. Все было устроено так, что в каждой провинции обеим категориям дворянства всегда принадлежало большинство в ландтаге. Каждый из этих восьми провинциальных ландтагов избирал комиссию, и вот эти-то восемь комиссий созывались теперь в Берлин, чтобы образовать представительное собрание, которое должно было вотировать столь желанный заем. Было заявлено, что государственная казна полна и заем требуется не для покрытия текущих потребностей, а для постройки государственной железной дороги. Но Соединенные комиссии ответили королю категорическим отказом, объявив себя неправомочными действовать в качестве народного представительства, и потребовали от его величества исполнить обещание о введении представительного строя, данное его отцом, когда он нуждался в помощи народа против Наполеона.
Сессия Соединенных комиссий показала, что дух оппозиции охватил уже не одну только буржуазию. К буржуазии примкнула часть крестьянства; многие дворяне, которые сама вели крупное хозяйство в своих поместьях, торговали зерном, шерстью, спиртом и льном и потому не в меньшей степени нуждались в гарантиях против абсолютизма, бюрократии и реставрации феодализма, тоже высказались против правительства и присоединились к требованию представительного строя. План короля потерпел полное крушение. Король не получил ни гроша и увеличил силу оппозиции. Состоявшиеся вслед за тем сессии самих провинциальных ландтагов прошли еще менее благоприятно для короля. Все ландтаги потребовали реформ, исполнения обещаний 1813 и 1815 гг., введения конституции и свободы печати; соответствующие резолюции некоторых из них были составлены в довольно-таки непочтительных выражениях; раздраженные ответы вышедшего из себя короля еще больше ухудшили дело.
Между тем финансовые затруднения правительства все возрастали. Сокращением ассигнований, предназначенных для различных государственных ведомств, и мошенническими операциями с «Seehandlung»[14] — коммерческим предприятием, которое спекулировало и торговало за счет государства и на его страх и риск и уже давно функционировало в качестве его маклера по финансовой части, — на время удалось соблюсти видимость платежеспособности. Некоторым подспорьем послужил усиленный выпуск государственных кредитных билетов, и, вообще говоря, тайна финансового положения хранилась довольно успешно. Однако возможности для всех этих ухищрений очень скоро были исчерпаны. Тогда попытались испробовать другой путь — основать банк, капитал которого должен был состоять частью из государственных средств, частью из взносов частных акционеров; главное управление должно было принадлежать государству, т. е. было бы организовано так, чтобы правительство могло брать из фондов этого банка крупные суммы и таким образом повторять те мошеннические операции, которых оно не могло уже больше проделывать с «Seehandlung». Но, разумеется, не нашлось ни одного капиталиста, который захотел бы отдать свои деньги на подобных условиях. Пришлось переделать устав банка и гарантировать собственность акционеров от посягательств казны, прежде чем состоялась подписка хотя бы на одну акцию. Когда, таким образом, провалился и этот план, не оставалось ничего другого, как попытаться получить заем, — конечно, если бы нашлись капиталисты, которые ссудили бы свои деньги, не требуя согласия и гарантии этого таинственного «будущего народного представительства». Обратились к Ротшильду, но тот заявил, что он вмиг устроит заем, если последний будет гарантирован этим «народным представительством»; если же нет, тогда он не станет вообще связываться с этим делом.
13
14