В статье Гоголь проводит мысль о необходимости тщательного продумывания и отделки произведений, ввиду общественного значения каждого слова писателя.
В статье выразилось раздражение Гоголя против Погодина за бесцеремонное опубликование им в «Москвитянине» портрета, подаренного ему в знак дружбы Гоголем (см. примеч. к главе «Завещание»*). Гоголь был крайне недоволен самым фактом опубликования его портрета, а также тем, что опубликованным оказался портрет, на котором он изображен «неряхой, в халате, с длинными взъерошенными волосами и усами». Гоголь пишет в статье о Погодине, который «выказывал перед читателем себя всего во всем своем неряшестве», и заявляет, что читатели «заметили в нем одно только неряшество и неопрятность, которые прежде всего замечает человек, и ничего от него не приняли».
Такая же характеристика Погодина содержится и в дарственной надписи, сделанной Гоголем при поднесении Погодину книги «Выбранные места»: «Неопрятному и растрепанному душой Погодину, ничего не помнящему, ничего не примечающему, наносящему на всяком шагу оскорбления другим и того не видящему, Фоме Неверному, близоруким и грубым аршином меряющему людей, дарит сию книгу, в вечное напоминание грехов его, человек, также грешный, как и он, и во многом еще неопрятнейший его самого» (автограф Гоголя вклеен Погодиным в его дневник за 1847 г., Гос. библиотека СССР им. В. И. Ленина).
Бесцеремонность Погодина по отношению к Гоголю вызвала у Гоголя ослабление дружеских чувств к нему, в результате чего Гоголь смог более объективно, трезво взглянуть на одного из своих друзей-реакционеров, против которых Белинский предостерегал его еще в письме от 20 апреля 1842 г.
Белинский сочувственно процитировал в статье о «Выбранных местах» строки, содержащие характеристику Погодина.
Адресат письма не установлен.
В 1843 году в Москве были устроены чтения произведений современных русских писателей. Инициатором и устроителем этих чтений был М. С. Щепкин, читавший на них главным образом произведения Гоголя; «Повесть о капитане Копейкине» прочел П. М. Садовский, участвовали в чтениях также Мочалов, Коровкин и др.
Прекрасный мастер художественного чтения, Гоголь излагает в этой статье ценные соображения о путях развития художественного чтения в России.
Письмо адресовано А. О. Смирновой.
На основании переписки Гоголя с А. О. Смирновой и писем Смирновой к Гоголю от 18 и 30 декабря 1844 г., тематически связанных с письмом «О помощи бедным» («Русская старина», 1888, октябрь, стр. 141–147), Тихонравов уточняет дату, которая значится под статьей, и относит статью к декабрю 1844 года.
Письмо адресовано Н. М. Языкову.
4 июля 1846 г., отправляя П. А. Плетневу статью «Об Одиссее», Гоголь писал: «Покамест тебе маленькая просьба (предвестие большой, которая последует в следующем письме). Жуковскому нужно, чтобы публика была несколько приготовлена к принятию «Одиссеи». В прошлом году я писал к Языкову о том, чем именно нужна и полезна в наше время «Одиссея» и что такое перевод Жуковского. Теперь я выправил это письмо и посылаю его для напечатания вначале в твоем журнале, а потом во всех тех журналах, которые больше расходятся в публике, в виде статьи, заимствованной из «Современника», с оговоркой вроде следующей: «Зная, как всем в России любопытно узнать что-либо о важном труде Жуковского, выписываем письмо о ней Н. Гоголя, помещенное в таком-то номере „Современника“». Плетнев опубликовал «письмо» Гоголя в XLIII томе «Современника» (1846 г., № 7). В Москве та же статья Гоголя была опубликована через посредство Языкова в «Московских ведомостях», 1846 г., 25 июля, № 89, и в «Москвитянине 1846 г., № 7, отд. V, с примечанием, соответствовавшим указанию Гоголя.
В статье содержались выпады против современной социально-обличительной литературы и передовой критики. «Даже эти судорожные, больные произведения века, с примесью всяких непереварившихся идей, нанесенных политическими и прочими броженьями, стали значительно упадать; только одни задние чтецы, привыкшие держаться за хвосты журнальных вождей, еще кое-что перечитывают, не замечая в простодушии, что козлы, их предводившие, давно уже остановились в раздумье, не зная сами, куда повести заблудшие стада свои», — писал Гоголь в этой статье и выражал надежду, что «Одиссея» «освежит критику», которая «устала и запуталась от разборов загадочных произведений новейшей литературы, с горя бросилась в сторону и, уклонившись от вопросов литературных, понесла дичь». Белинский иронически процитировал это место в статье о «Выбранных местах», и Гоголь приписал всё негодование Белинского личной обиде критика. Пытаясь через Прокоповича помириться с Белинским, Гоголь писал Прокоповичу 20 июня 1847 г. о Белинском: «Он, кажется, принял всю книгу написанною на его собственный счет и прочитал в ней формальное нападение на всех разделяющих его мысли… Вероятно, он принял на свой счет козла, который был обращен к журналисту вообще. Мне было очень прискорбно это раздражение… потому, что, как бы то ни было, человек этот говорил обо мне с участием в продолжение десяти лет. Человек этот… указал справедливо… на многие такие черты в моих сочинениях, которых не заметили другие…». Белинский отвечал на письмо, адресованное ему и переданное через Прокоповича, из Зальцбрунна: «Тут дело идет не о моей или Вашей личности, а о предмете, который гораздо выше не только меня, но даже и Вас: тут дело идет об истине, о русском обществе, о России».
Письмо направлено А. П. Толстому, впоследствии ставшему обер-прокурором Синода. Толстой способствовал развитию у Гоголя религиозно-мистических настроений и сближению его с представителями духовенства (через Толстого Гоголь познакомился со священником Матвеем Константиновским, поддерживавшим в писателе к концу его жизни аскетические настроения).
Такие статьи «Выбранных мест», как «Несколько слов о нашей церкви и духовенстве» и следующая — «О том же» вызвали гневный протест Белинского, который понимал, что борьба за раскрепощение народа неотделимо от борьбы с церковью.
Адресовано А. П. Толстому.
Письмо к В. А. Жуковскому.
Как явствует из начала «письма», в 1846 году Гоголь написал новый вариант этой статьи (первая редакция была им написана в 1845 году). В статье содержится ряд эпизодов, выставляющих образ Пушкина в ложном свете и искажающих его отношение к царю. Характерно, что именно к Жуковскому Гоголь обращается со статьей, в которой заявляет, что только «по смерти Пушкина обнаружились его истинные отношения к государю». Жуковский принадлежал к числу друзей Пушкина, совершенно чуждых ему по своим политическим воззрениям. После смерти Пушкина Жуковский создал легенду о «трогательном» примирении Пушкина с царем на смертном одре. Консервативно настроенные друзья Пушкина и Жуковского — Вяземский, Плетнев и др. всячески поддерживали эту легенду и, ссылаясь на личное знакомство с поэтом, распространяли версию об аполитизме и даже консерватизме Пушкина. Одну из таких легенд, не имеющих под собою никакого основания, пересказывает Гоголь в статье «О лиризме наших поэтов», комментируя стихотворение Пушкина «К Н***», обращенное не к Николаю I, как пытается представить Гоголь, а к Н. Гнедичу (см. Н. Ф. Бельчиков. «Пушкин и Гнедич в 1832 г.» — сб. «Пушкин», I. М., 1924).
Цитаты в данной статье приводятся Гоголем по памяти, неточно.
Стр. 250… Повелительный Стефан… — цитата из стихотворения Н. М. Языкова «Тригорское».
Стр. 252. Что пел я россов ту царицу… — цитата из стихотворения Г. Р. Державина «Мой истукан».
Стр. 252. Холодна старость дух, у лиры глас отъемлет… — цитата из стихотворения Г. Р. Державина «Гимн лиро-эпический на прогнание французов из отечества».
Стр. 255. Хотя в Наполеоновом столпе виноват, конечно, ты… — Публикуя данное стихотворение Пушкина, Жуковский внес в его текст ряд искажений, в частности заменил слова «Александрийского столпа» словами: «Наполеонова столпа».
Стр. 260. Небесами клянусь: кто жизнию своей… — цитата из стихотворения А. С. Пушкина «Герой».
Стр. 260. Пир на Неве — Гоголь разумеет стихотворение А. С. Пушкина «Пир Петра Первого».