Потомъ у меня въ ухѣ шумѣло и стало грустно о тебѣ (о Сережѣ меньшомъ я еще не жалѣю), и нашелъ страхъ, что я тебя оставилъ; потомъ заснулъ и видѣлъ во снѣ разныя лица изъ моего романа.8 — Ѣдемъ мы далѣе на Машинькиныхъ9 лошадяхъ, а Келлеръ въ телѣгѣ на моихъ съ пчельникомъ, к[отор]ый не приходилъ отъ того, что у него 3-го дня умеръ зять. Обѣщалъ мнѣ еще пчельникъ съ собой привесть (и съ Келеромъ) бабу кухарку. Боюсь, Келеръ бы не обидѣлся. Еще нанялъ мужика, Кондратья,10 жившаго у Сережи и разочтеннаго Прикащикомъ, именно съ той цѣлью, чтобы отдать его Сережѣ, когда онъ вернется. А по показаніямъ Келлера, Сережа имъ дорожитъ.
Хозяйственныя дѣла у Сережи и Маши, сколько можно видѣть при поверхностномъ обзорѣ, не дурны, и даже столяръ-прикащикъ не такъ дуренъ, какъ показалось сначала. — Вотъ что, пожалуйста, ты безъ меня не попускайся, какъ тебя въ это втягиваетъ Таня, a дѣйствуй, какъ бывало въ эти дни, когда ты сходишь къ Мышкѣ11 и играешь на фортепіянахъ и только Сережа отрываетъ тебя. (Ежели Сережа будетъ нездоровъ, пришли ко мнѣ сейчасъ нарочнаго.) Я прошу не сидѣть, а ходить, для того что иначе (я имѣю дерзость думать) тебѣ будетъ грустнѣе безъ меня.12 — Еще я буду писать тебѣ каждый день, какъ нынче, — все, хоть съ собой привезу, также и ты пиши, пожалуйста; но не посылай по почтѣ, не дойдетъ; а въ субботу вечеромъ вышли Якова,13 ежели онъ придетъ и будетъ человѣкъ для уборки остальныхъ лошадей, то вышли Якова, съ лошадьми (подкованными) въ Лапотково,14 пускай онъ тамъ переночуетъ и Воскресенье ѣдетъ шажкомъ въ Сергіевское15 и тамъ тоже переночуетъ, ежели мы не пріѣдемъ въ этотъ день. Онъ привезетъ мнѣ твое письмо. Въ Лапотковѣ пускай онъ скажется на станціи, а въ Серьговскомъ пускай стоитъ у Черемушкина.16 Овса можетъ взять съ собой верхомъ 2 мѣры и что недостанетъ купитъ. Дорка17 ужъ вѣрно вамъ измѣнила. Ежели она не уѣхала, внушите Петру Федорову,18 что веревки, къ которой она привязана, или цѣпь онъ не долженъ отпускать ни на одну секунду. Прощайте, цѣлую ручки тетинекъ.19
Печатается по автографу, хранящемуся в АТБ. Впервые опубликовано по копии, сделанной С. А. Толстой, в ПЖ, стр. 4, раздельно от второй половины письма, опубликованной в ПЖ, стр. 5—7. Письмо, повидимому, было привезено в Ясную поляну Келлером, который, судя по письму Толстого, ездил вместе с ним в Пирогово, а затем Келлер уже упоминается в ответном письме С. А. Толстой от 24 апреля, как прибывший в Ясную поляну. Поездка Толстого в Пирогово стояла в связи с пребыванием М. Н. Толстой и С. Н. Толстого за границей: Толстой на время их отсутствия взял на себя заботы об их имениях и денежных делах. О результатах своих поездок Толстой так писал за границу в письме от 15 мая 1864 г. М. Н. и С. Н. Толстым: «Пироговские мужики, несмотря на мои поездки в Пирогово и жалобы Посреднику, не уплатили половины оброка и обещают через неделю. Деньги, которые я посылаю, собраны частью из Сережиного, частью из Машиного оброка, частью за рожь..... В Пирогове, впрочем, всё идет хорошо» (см. т. 61).
1 Александр Андреевич Берс (1845—1918), брат Софьи Андреевны. Воспитывался в Московском кадетском корпусе, который окончил в 1863 г., служил в Преображенском полку, позднее был градоначальником Батума. В 1880-х и 1890-х гг. — Орловский вице-губернатор, затем член совета Московского Земельного банка. Был женат на кж. Патти (Матроне) Дмитриевне Эристовой, с которой развелся, и в январе 1887 г. женился на Анне Александровне Митрофановой. — Толстой подчеркнул во фразе об А. А. Берсе, что он остался доволен сиденьем, имея в виду прибаутку, которая была ходовой в семье Берсов: «Сиденье беспокойное, кислота завелась».
2 Имение Крапивенского уезда, Тульской губернии в 32 верстах от Ясной поляны. Принадлежало раньше троюродному дяде Толстого, Александру Алексеевичу Темяшеву, давало дохода в год до 70 тысяч рублей. В 1837 г. Темяшев фиктивно запродал Николаю Ильичу Толстому Пирогово, причем последний выдал векселя на сумму 200 тысяч рублей, остальные 300 т. р. ассигнациями другим путем зачислил, как частью якобы заплаченные наличными и частью переводом долга Темяшева на себя. В хлопотах по этому делу он и умер. По разделу 1847 г. между братьями Толстыми часть именья досталась Марии Николаевне Толстой, другою частью владел Сергей Николаевич Толстой.
3 [дурачек]
4 Густав Федорович Келлер, немец, приглашенный в Яснополянскую школу Толстым во время его путешествия по Германии. В 1864 г. служил у гр. С. Н. Толстого в качестве воспитателя его сына, Григория Сергеевича. Впоследствии учитель немецкого языка в Тульской гимназии. Подробнее см. т. 8, стр. 508—509.
5 Сергей Николаевич Толстой (р. 17 февраля 1826 г., ум. 23 августа 1904 г.), брат Толстого, с которым всю жизнь он был очень близок и находился в постоянной переписке. Сохранилось около 175 писем Толстого к брату. Учился в Казанском университете, откуда выбыл в 1847 г. С. Н. Толстой был женат с 7 июня 1867 г. на цыганке Марии Михайловне Шишкиной (1829—1919), прожив с ней восемнадцать лет до венчания. В своих «Воспоминаниях», написанных в год смерти С. Н. Толстого, Толстой так говорит о брате: «Сережей я восхищался и подражал ему, любил его, хотел быть им. Я восхищался его красивой наружностью, его пением (он всегда пел), его рисованием, его веселием и в особенности, как ни странно это сказать, его непосредственностью, эгоизмом..... На днях он умер, и в предсмертной болезни и умирая, он был так же непостижим мне и так же дорог, как и в давнишние времена детства. В старости, в последнее время, он больше любил меня, дорожил моей привязанностью, гордился мною, желал быть со мной согласен, но не мог и оставался таким, каким был: совсем особенным, самим собою, красивым, породистым, гордым и, главное, до такой степени правдивым и искренним человеком, какого я никогда не встречал» (т. 35). Илья Львович Толстой так вспоминает о Сергее Николаевиче Толстом: «В нем особенно ярко проявлялась семейная черта, свойственная отчасти и моему отцу [т. е. Л. Н. Толстому] — это страшная сдержанность в выражении сердечной нежности, скрываемой часто под личиной равнодушия, а иногда даже неожиданной резкости. Зато в смысле сарказма и остроумия он был необычайно самобытен» («Мои воспоминания», изд. Сытина, М. 1914, стр. 119).
Племянница С. Н. Толстого, Е. В. Оболенская описывает С. Н. Толстого так: «Он мог быть обворожительным, но характер у него был тяжелый, несдержанный, вспыльчивый. Он был большим оригиналом. Он любил всё заграничное, особенно англичан; уже в зрелых годах самостоятельно выучился английскому языку, и любимым его чтением были английские романы. Он страстно любил пение — простое бабье пенье и цыганское. Будучи очень молодым, он увез из Тульского табора цыганку Марью Михайловну Шишкину, увлекшись ее чудным голосом..... Вскоре после уничтожения крепостного права дядя Сергей Николаевич резко изменил свои привычки, бросил свое любимое занятие — псовую охоту; не стал больше собирать перед домом хороводы баб и заставлять их петь. А под старость стал нелюдимым, подозрительным, почти не выходил из дому, избегал наемной прислуги. — Жил он чрезвычайно скромно, сам убирал свою комнату, чистил свое платье..... Льва Николаевича он очень высоко ставил, любил, гордился им, но не разделял его политических и социальных взглядов» («Октябрь» 1928, кн. 9—10, стр. 207—208). С. Н. Толстой — прототип Володи из «Детства, отрочества и юности».