Л. Т.
Письмо это пишу на станции в Туле.
На обороте: Москва. Хамовники, 21. Графине С. А. Толстой.
1 С. А. Толстая писала Толстому 17 ноября: «я узнала сегодня (не называю в письме никого, в виду того, что наши письма читают), что в Петербурге ходят очень упорные слухи о том, что недавно в наших Яснополянских окрестностях несли икону, и ты будто подъехал или подошел и сказал: «Что вы несете?» Мужики ответили: «Царицу небесную». А ты будто сказал: «Если есть царица небесная, то на небе, а это доска». И будто мужики возмутились и что-то неприятное сказали или сделали» (ПСТ, стр. 716).
2 Письмо Толстого министру юстиции Н. В. Муравьеву 20 апреля 1896 г. см. в т. 69.
737.
1898 г. Ноября 25. Я. П.
Сегодня получил твое маленькое письмецо1 с телеграммой Клопова.2 Нам кажется, что одно твое письмо к Тане пропало и не дошло. Ты упоминаешь о письме Тане,3 а она получила только коротенькую записку. Мы всё живем по прежнему. Положение Маши всё то же. Я много опять работал, — не знаю только, хорошо ли, но много и охотно. Беспрестанно думаю о тебе, милый друг, и рад, что скоро приеду. По крайней мере буду видеть и знать и, мож[ет] быть, и помогать твоему душевному состоянию. А то издалека следишь по тону писем и утешаешься или огорчаешься, мож[ет] б[ыть], без основания. О Сереже знаю только, что он 17-го поехал в Батум. Нынче пишу ему.4 Ботинки и калоши превосходны, в самую пору. Погода унылая. Тепло, сыро. Сейчас вечер, я вышел походить, темнота и грязь ужасные. Таня бодрится и хорошо занята. Маша с Колей переписывают. Ал[ександр] П[етрович] осрамился. Опять начал пить, и в пьяном виде был ужасно неприятен, не переставая злился и бранил всех: Авд[отью] Вас[ильевну] и меня, так что неприятно о нем вспомнить. Про М[арью] А[лександровну] ничего не знаем. Очень хотелось мне съездить в Пирогово до отъезда, но погода и дорога так дурны, что едва ли исполню это.
Напрасно ты сердишься на запрещение вечера.5 Меня это скорее радует. Уже так много про меня говорят и пишут, что я понимаю, как многих это должно совершенно справедливо раздражать. Мне бы невольно был противен человек, о к[отором] столько бы говорили такого вздора.
Писем особенно интересных не получал. Читаю по вечерам книгу (о буддизме) и Дикенса. Скажи милой Саше, что радуюсь услыхать ее смех, и до отъезда мне как раз остается 6 ее груш.
Прощай, целую тебя, Мишу, Сашу.
Л. Т.
На конверте: Москва. Хамовнический пер., № 21. Графине Софье Андревне Толстой.
1 От 23 ноября (ПСТ, № 386).
2 Анатолий Анатольевич Клопов (ум. 1927 г.) — бухгалтер, был лично знаком с Николаем II; получив секретный открытый лист на производство ревизий, производил частные статистические обследования. Опираясь на него, группа либералов предполагала добиться ответственного министерства перед самым свержением царского правительства. Был у Толстого в Ясной Поляне.
3 Письмо это пришло с запозданием; см. последующее письмо Толстого.
4 Лев Николаевич писал С. Л. Толстому на имя английского консула в Батум. См. т. 71.
5 О задержках в устройстве вечера С. А. Толстая писала 23 ноября. Вечер, ознаменовавший семидесятилетие Толстого, состоялся в театре Корша 19 декабря 1898 г.
738.
1898 г. Ноября 27. Я. П.
Нынче получили твое письмо к Тане.1 Я непременно приеду 1-го с курьерским, и радуюсь мысли быть с тобой.
У нас всё по прежнему — хорошо.
Л. Т.
На обороте: Москва. Хамовнич. пер., № 21. Графине Софье Андревне Толстой.
1 Письмо от 23 ноября.
739.
1898 г. Декабря 1. Я. П.
Сижу и мучаюсь о твоем физическом и, главное, духовном состоянии и упрекаю себя. Ты говоришь, что я хочу быть правым. Напротив, я хочу быть виноватым и чувствую себя виноватым за то, что не сумел сделать так, чтобы не огорчать тебя. Если ты страдаешь, и от меня, то, стало быть, я виноват. И жестоко каюсь в этой вине. Если ты была возбуждена и нервна, то тем более я виноват, что во-время не перенесся душой в тебя и не пожалел тебя. А жалею теперь, но поздно. Мне так, взвесивши все pour et contre1 моск[овской] жизни, равно где быть — так как там неудобства города, но преимущество быть с тобой совершенно уравновешиваются, что не было никакого основания мне не хотеть ехать. Если я сказал вчера, что мне лучше не ехать, то только п[отому], ч[то] устал еще и не хотелось суеты [?] переезда. — Ну, да всё равно; как бы ни было, — нет причины огорчаться, и я с радостью приеду, особенно теперь, п[отому] ч[то] не буду спокоен за тебя.
Пишу, и не пишется, п[отому] ч[то] ты так напугала меня тем, что все слова мои понимала так, что они огорчали тебя, что боюсь писать. Ну, да что много говорить. Если я по недоразумению и дурному, усталому настроению огорчил тебя нечаянно, то прости меня. Я потому прибавляю: нечаянно, что не мог нарочно сделать тебе больно, т[ак] к[ак], как я писал тебе и говорил, я в последнее время чувствовал всё только большую и большую любовь к тебе.
Ну вот, отвечай поскорее, а я поскорее приеду и, мож[ет] быть, в этот промежуток съезжу в Пир[огово], но главное дело в том, чтобы ты не страдала т[ак], к[ак] ты страдала здесь и уезжая. — Страдая так, ты страдаешь не одна, а и я тоже. И не могу же я de gaité de coeur2 себя мучить. Стало быть, если это случается, то по какому-нибудь несчастному подозрению.
Целую тебя. Напиши скорее.
Л. Т.
На конверте: Москва. Хамовническ. пер., д. № 21. Графине Софье Андревне Толстой.
Согласно Ежедневнику С. А. Толстой, она 29 ноября поехала в Ясную Поляну. 1 декабря вернулась в Москву. Обратному ее отъезду в Москву предшествовало тяжелое утро. В несдержанно-возбужденных словах С. А. Толстая описала соответствующие события в своем дневнике под 1 декабря.
1 [за и против]
2 [умышленно]
1899
740.
1899 г. Февраля 11 или 12. Москва.
Не писал тебе вчера, милая Соня, п[отому] ч[то] встал с очень сильной болью в руке и с лихорадоч[ным] состоянием. Нынче совершенно здоров и могу писать, не боясь встревожить тебя.
С замиранием сердца ждем известий о милой, дорогой Тане. Я решил, что поеду, если только Саша1 поедет, но ему нельзя ехать, и мы остались. С одной стороны, это лучше, п[отому] ч[то] и стар и слаб и могу стеснить тех, кого хочу видеть. Хотя я решил остановиться в гостинице. Спрашиваю я докторов: что, как ползучее восп[аление]? Говорят, что при сильном организме — ничего. Знаю, что все умрем, что в смерти нет ничего дурного, а больно. Очень я ее люблю. Скажи ей это, если можно. Жаль и А[лександра] М[ихайловича] и детей.
У нас всё хорошо. Миша вчера и нынче не ходил2 от сильнейшей зубной боли, — нынче раздулась щека. Посетители одолевают. Но нынче в первый раз немного поработал хорошо.—
Что ты? Нет еще писем от тебя. Береги себя и помогай им. От Сережи письмо к тебе. Всё еще в карантине.3 Интересные подробности. Целую тебя и всех Кузм[инских].