Только написалъ вамъ тогда письмо и вспомнилъ объ Емельянѣ3 (какъ по батюшкѣ?), а забылъ ему передать свою любовь, самую искреннюю. По всему, чтò я знаю о немъ, онъ мнѣ очень близокъ. Желаю быть такъ же близокъ ему.
Николая Лукича любите. Онъ очень хорошій. Я знаю, мнѣ кажется, его чувство къ дочери — онъ слишкомъ любитъ ее, и эта любовь мучаетъ его.4 Иванова милаго поцѣлуйте отъ меня. Я часто о немъ вспоминаю. Какъ его тѣлесное здоровье? Духовное должно быть хорошо.
Посылаю вамъ письмо Тищенко.5 Это очень тонкій, чувствительный и даровитый человѣкъ. Онъ мнѣ напоминаетъ своимъ душевнымъ складомъ Достоевскаго;6 и у него падучая.
7Какъ здоровье дорогой А[нны] К[онстантиновны]? Извѣщайте меня о себѣ. Какъ душевное состояніе? Отъ Колички получилъ письмо — хорошее. Ему вездѣ хорошо. Хозяйничаетъ и устраивается, чтобы ѣсть съ рабочими и работать, и для отца и брата хозяйничать. Это ужасно трудно, но онъ такой силачъ нравственный, что можетъ быть и выйдетъ.8 Пишете ли вы ему? Напишете.9 Рѣпину10 писать не хочется, a видѣть его былъ бы очень, очень радъ, если бы онъ заѣхалъ. Ну, теперь все. Прощайте!
Л. Т.
Полностью публикуется впервые. Небольшой отрывок напечатан в книге Б, III, стр. 82. На подлиннике надпись синим карандашом рукой Черткова «№ 143. Я. П. 18 мая». Число «18» переделано из «19». Имеющееся указание в письме, что Бирюков «уехал 3-го дня», прожив в Ясной поляне неделю, позволяет предположить, что письмо это было написано 13 мая, так как Бирюков уехал из Ясной поляны 11 мая (см. прим. к письму 147 от 10 мая). Таким образом возможно, что в данном случае пометка Черткова означает день получения письма.
Ответ на письмо Черткова от 10 мая из имения его матери Лизиновка. В этом письме Чертков пишет о своем отношении к художнику И. Е. Репину: «Ужасно полюбил я этого человека. Еще перед самым выездом пришлось мне побывать с ним в течение нескольких часов. (Он опять просил меня посидеть для него.) Он чуткий, впечатлительный к хорошему, человек, и вместе с тем замечательно самобытный и отличается от всех других знакомых мне петербургских писателей и художников тем, что он более их всех свободен от условных шаблонных воззрений какой-либо среды или кружка. Ужасно мне хотелось бы, чтобы он повидался с вами, потому что мне кажется, я уверен, что это было бы хорошо и для него и для всех, кто будет пользоваться его художественными работами, и вам было бы приятно видеть его. Он занят теперь такими работами, которые по содержанию своему близки и дороги нам с вами, и общение его с вами не может не отразиться хорошо на этих работах и через них на многих людей. Он и хотел бы заехать к вам в Ясную. Дней через 10 он думает съездить в Новгород и Киев и на обратном пути хотел бы заехать к вам в Ясную. Я почти взял слово с него, что он заедет из Киева к Н. Н. Ге и потом к вам. Но я чувствую, что он это сделает, если только будет возможно, наверное, в том случае, если узнает от вас, что вы будете рады его посещению. И вот все это я вам говорю в надежде, что вы ему напишете два слова в этом смысле. Он так вас недавно знает, что опасается, что вам может быть тягостно посещение такого человека, который не может исповедовать во всем полного согласия с вашими взглядами. А между тем он гораздо ближе к этим взглядам, чем сам подозревает. Я с ним очень сблизился и, знаете, во многом чувствую с ним больше единения, чем с так называемыми единомышленниками. Кстати, какое недоразумение это понятие о единомышленниках. Единомыслие бывает со всеми там, где есть любовь и кроткая терпимость, и наоборот, часто не бывает его там, где основные начала, представления об учении Христа, повидимому, сходны. Об этом хотелось бы вам много сказать; да трудно, для меня невозможно, высказаться письменно».
Далее Чертков пишет Толстому о своем отношении к нему: «Поразительно ясно стало мне то обстоятельство, что мы с вами ученики одного учителя — Христа, и что нет другого посредника между богом и людьми, как Христос. Все те, которые смотрят на Христа сквозь призму, будь эта призма — церковь или наука (как у Оболенского), или Толстой, как, увы, для некоторых, все они не непосредственные ученики Христа, не прямо у него черпающие и проверяющие себя, все они — на ужасно шаткой почве. Не знаю, поймете ли вы то, что я говорю в том смысле, в каком я это разумею; если да, то вы увидите, что это то самое, что и вы сознаете. Но и сквозь призму лучше смотреть на Христа, чем совсем смотреть в другую сторону. И всякая призма должна в свое время растаять, если только продолжать смотреть сквозь нее всё на того же Христа. Ведь это так, не правда ли? Пожалуйста, скажите, понимаете ли вы меня, и так ли это, для того, чтобы я знал, могу ли я продолжать разговаривать с вами письменно так сокращенно и с полуслова. В противном случае я лучше оставлю эти вещи до свидания, если бог даст, мы когда-нибудь лично свидимся. Вот будет радость для меня. Как хочется иногда этого. Всегда хочется, а иногда особенно. Но это желание личное, и потому ничтожное...
Галя, прочитав это мое письмо, справедливо говорит, что следует сделать вставку о призмах: Призмы церковную и научную нельзя сравнивать с призмою «толстовскою» в том отношении, что первые вносят свое в учение Христа, намеренно перетолковывают его, гнут в свою сторону. А единственная цель ваша «толстовская» есть восстановление истинной мысли Христа. Для вас оно так и есть, потому что вы смотрите на Христа прямо без всяких призм. Но те, которые через ваши писания смотрят на Христа и только через эти писания и вашу личность, для них вы представляете призму. То, что вы не досказали, они не понимают. Там, где вы выразились резко и немного односторонне, они возводят в принцип эту недомолвку и т. д. »
1 Толстой имеет в виду статью «О жизни», над которой он продолжал работать и после отъезда П. И. Бирюкова, как это видно из его писем к Н. И. Страхову от 20 мая 1887 г. (ТТ, 2. М. 1925. стр. 51—52) и к Н. Л. Озмидову от 12 июня 1887 г., т. 63.
2 Слово: не пропущено в подлиннике.
3 Емельян Максимович Ещенко, о нем см. прим. к письму № 126.
4 Толстой имеет в виду встречающиеся в письмах Черткова упоминания о том, что Н. Л. Озмидов настаивает на том, чтобы его дочь О. Н. Спенглер и ее муж жили с ним вместе. На этой почве между Н. Л. Озмидовым и Ф. Э. Спенглером возникали семейные недоразумения.
5 Толстой находился в переписке с Ф. Ф. Тищенко, присылавшим ему свои рассказы, с 1886 года, но лично познакомился с ним в 1894 году. См. Ф. Ф. Тищенко. «Л. Н. Толстой. Воспоминания и характеристика» «Голос минувшего» 1916, № 11, стр. 157—190.
6 Федор Михайлович Достоевский (р. 30 октября 1821 г., ум. 28 января 1881 г.), как известно, был болен эпилепсией. Не разделяя многих взглядов Ф. М. Достоевского, Толстой высоко ценил его, как писателя художника. Свое отношение к Ф. М. Достоевскому Толстой высказал в письме к H. Н. Страхову, написанном по получении известия о смерти писателя в начале февраля 1881 г.: «Как бы я желал уметь сказать всё, что я чувствую о Достоевском! Вы, описывая свое чувство, выразили часть моего. Я никогда не видал этого человека и никогда не имел прямых отношений с ним; и вдруг, когда он умер, я понял, что он был самый близкий, дорогой, нужный мне человек. И никогда мне в голову не приходило меряться с ним, никогда. Всё, чтò он делал (хорошее, настоящее, чтò он делал) было такое, что чем больше он сделает, тем мне лучше. Искусство вызывает во мне зависть, ум тоже, но дело сердца — только радость. Я его так и считал своим другом, и иначе не думал, как то, что мы увидимся, и что теперь только не пришлось, но что это мое. И вдруг читаю — умер! Опора какая-то отскочила от меня. Я растерялся, а потом стало ясно, как он мне был дорог, и я плакал и теперь плачу. На днях, до его смерти, я прочел «Униженные и оскорбленные» и умилялся... » (Письмо Толстого к Н. Н. Страхову от 5—10 (?) февраля 1881 г., т. 63).
7 Абзац редактора.
8 Толстой, очень ценивший трудовую жизнь, которую вел, работая на земле, H. H. Ге-младший, высказывает здесь некоторое сомнение в том, насколько хватит у H. Н. Ге сил вести такую жизнь. Н. Н. Ге работал на земле до 1894 года, когда произошел резкий поворот в его образе жизни.