18 Цензура ставила препятствия к изданию «Посредником» отрывка из романа «Братья Карамазовы» Достоевского «Старец Зосима». Издание это «Посреднику» осуществить не удалось.
19 Толстой, вероятно, имеет в виду произведения И. С. Лескова «Скоморох Памфалон» и «Сказание о Федоре-христианине и друге его Абраме-жидовине», не разрешенные цензурой для отдельного издания в издательстве «Посредник».
* 190.
1888 г. Апреля 6. Москва.
По всѣмъ письмамъ отъ васъ, милый и дорогой другъ В[ладиміръ] Г[ригорьевичъ], вижу, что въ васъ происходить усиленная, напряженная духовная работа. И, говоря правду, не столько радуюсь, сколько боюсь за васъ, какъ бы не перегнулась палка въ другую сторону, т. е. не было бы излишней дѣятельности мысли. Въ тѣхъ письмахъ и отрывкахъ, к[оторые] вы мнѣ прислали и за к[оторые] благодарю, вы говорите въ концѣ самое главное, что сверхъ силъ не бываетъ, и иго легко. Но и это даже слишкомъ много сказано: — зачѣмъ предположеніе, что можетъ быть сверхъ силъ. Сверхъ силъ значить только, что я не умѣю и не готовъ работать. И иго уже что то означаетъ непріятное, a непріятнаго — нѣтъ отъ Бога, а только отъ насъ. Это я, милый другъ, не вамъ говорю только, а и себѣ, и часто говорю, и чѣмъ чаще, тѣмъ лучше. Недовольство, усталость, уныніе, потребность того, чего нѣтъ, все это отъ того, что мы составляемъ планы, что хотимъ достигнуть чего-то видимаго. Стоитъ только ясно1 понять, что я ничего удовлетворяющаго меня, видимаго достигнуть не могу, и что потому большее или меньшее достиженіе теперь безразлично, а что дѣло только въ томъ, насколько я не спускаю постромки и везу, что успокоеніе мое не въ томъ видимомъ, чего я достигъ, а въ томъ, что я знаю и люблю общее дѣло божье и своей жизнью участвую въ немъ, и дѣлается хорошо и радостно. Я иногда испытываю это состояніе и желаю его вамъ — состояніе, при кот[оромъ], какъ мягкая лошадь, влегъ въ хомутъ, повисъ на немъ, опираешься на него и не то, что рвешь, бьешься, тужишься, а спокойно всю тяжесть свою отдаешь на общее дѣло. Для этаго состоянія мнѣ нужно, или признаки этаго состоянія: равнодушіе къ смерти плотской и отсутствіе всякаго загадыванія даже на часъ впередъ; и бываетъ хорошо. Богъ поможетъ намъ. Весна на васъ всегда дурно дѣйствуетъ; а вы, вѣрно, мало въ полѣ работаете. Это вы, милый другъ Галя, посылайте его. Устройте ему такъ, чтобъ онъ часовъ 6 былъ въ работѣ или ходьбѣ внѣ дома. — Очень мы испорчены и надо поправлять другъ друга. Самому нельзя думать объ этомъ, a мнѣ и Галѣ можно. Цѣлую васъ и Олю2 и всѣхъ друзей нашихъ; разумѣю подъ ними всѣхъ, съ кѣмъ мы въ сношеніяхъ, въ какихъ бы ни было. Ну, теперь слѣдующій листокъ о дѣлахъ по пунктамъ, а ихъ много,
Л. Т.
1) Сытина я просилъ написать вамъ свое мнѣніе и рѣшение. Ему хочется, чтобы все оставалось по старому; и что же — онъ правъ, и такъ лучше. Онъ и прежде говорилъ, что не желалъ пользоваться исключительнымъ правомъ, и теперь тоже. Да и въ самомъ дѣлѣ, въ этой дешевой литературѣ, я думаю, и нѣтъ большой выгоды въ исключительномъ правѣ собственности. Письма вашего къ Сытину я не передалъ нарочно, но при случаѣ покажу его или прочту ему изъ него.
2) Барыковой3 «Три загадки» не помню, а эти всѣ три штучки мало интересны. Въ такой сжатой формѣ должно быть что нибудь сильное и оригинальное, а этаго нѣтъ. Но стихъ необыкновенной натуральности и легкости, и по направленію своему это хорошо. — Вообще сотрудница это очень хорошая. Я не люблю стихотворную форму; чтò бы она паписала въ прозѣ исторію, историческую эпоху или личность по образцу Алек[сандра] Мак[едонскаго],4 Римъ, Греція, Средніе вѣка, Америка — все прекрасно бы было.
3) Посылаю вамъ разсказъ «Вьюга» Тимковскаго.5 Разсказъ недурно написанъ и по мысли очень хорошъ. Если вамъ понравится, присылайте въ цензуру. Онъ отдаетъ его въ наше распоряженье.
4) Посылаю Солдатку Семенова.6 Прочтите и обсудите. Мнѣ не нравится — грубо, но исправить можно. Зато конецъ хорошъ.
5) Посылаю вамъ О Китаѣ, составленную статью Гатцукомъ, которому, если статья одобрится, намъ надо дать вознагражденіе. Составлена статья хорошо, но языкъ очень дуренъ, и кажется, онъ самъ не въ силахъ поправить его. Онъ еще прилагаетъ картинки, на к[оторыя] есть клише — онъ взялъ изъ журнала дяди, тоже рѣшайте.
6) Еще лежитъ у меня Паскаль, 3-ій разъ передѣланный, к[отораго], если успѣю вновь перечесть, пошлю вамъ.
7) Марк[а] Авр[елія] посылаю — хорошо.
8) Гоголя, пропущеннаго7 — тоже.
Посылаю Паскаля. Мыслей слишкомъ много. Порядокъ ихъ тотъ, какой нуженъ, но много лишнихъ — выключите ихъ.
Хорошая будетъ книга.
Все это пошлю съ Количкой, к[оторый] ѣдетъ, чему я очень радъ.8 Но онъ медлитель.
Полностью публикуется впервые. Отрывки напечатаны в ТЕ 1913, стр. 64—66. На подлиннике надпись черным карандашом рукой Черткова: «М. 6 Апр. 88, 185». Число 185 зачеркнуто и написано: «188». Дата подтверждается письмом Черткова к Толстому от 8—9 апреля, из которого видно, что комментируемое письмо получено Чертковым 8 апреля вечером.
Толстой отвечает на письма Черткова от 26 марта и 31 марта 1888 г. В письме от 26 марта Чертков писал Толстому: «Всё писал вам, всё думал о вас, но рвал, чтò писал, большей частью по совету Гали, которая, как мне кажется, верно судит о том, что нехорошо мне писать вам (не о вас о ней, а о других). — Иногда, как будто хочется мне удалиться на несколько лет и отдохнуть от того, от чего нельзя отдохнуть. Хозяин знает свое дело и распоряжается нами, как следует. Иго его легко, если помнишь, что сверх сил не бывает и не может быть». Вместе с этим письмом Чертков послал выписки из писем, которые он написал 18 и 23 марта Толстому, но не послал, а разорвал, дав переписать из них лишь некоторые места. В первой выдержке (из письма от 18 марта) Чертков писал, что человек, понявший учение Христа, в бòльшей степени ответствен за свои дела и ему грозит опасность, на словах исповедуя истину и осуществляя на деле столько ту ее йоту, которая ему легче всего дается», попасть во власть самообмана и оказаться «гаже всех», потому что «кому ничего не дано, о того ничего и не взыскивается». Далее Чертков писал: «Мне тяжело это писать. Вам, вероятно, тяжело читать; а между тем я это пишу. И пишу единственно потому, что мне кажется, что это — правда. Я пренебрегаю тем неприятным впечатлением, которое мои слова могут, пожалуй, на вао произвести, потому что одного жажду в настоящую минуту, одного ищу, одно ценю — правду. Она одна вывозит, когда всё шатается. Правда — строгая к себе и любовная, мягкая к другим. Столько и в себе и кругом лжи и обмана, что иногда всё наше общение — нас, на словах верующих учению Христа, — представляется мне какой-то отвратительной комедией, которую мы перед кем-то играем неизвестно для чего». Во второй выдержке (из письма от 23 марта) Чертков писал: «Дeлà меня пугают и в других и в себе. Страшная опасность — дела. Я вижу всё в черном, мне тяжело, но это, наверное, всё пройдет и устроится без всякой посторонней помощи. А пока я и кругом и в себе вижу почти-что только одну погоню за делами, которые в действительности — призраки, а внутри, в душе, вижу почти-что только самообман и обман других. И что ужаснее всего — самообман и обман самые благонамеренные, искренние. Я, вероятно, преувеличиваю, и, если сделать в моих словах надлежащие оговорки и урезки, то думаю, что выйдет то самое, чтò и вы думаете. — Вообще я с вами так же, как и всегда, но как-то всё меньше и меньше чувствую, что вы со мною. В конечном результате я вполне спокоен, цель наша, ваша и моя, — одна и средства один. И цель будет достигаться, потому что она сама собою достигается. И в этом достижении мы с вами всегда будем за одно».
В письме от 31 марта Чертков писал, что получил согласие от Сытина и Воропаева, на сделанное им в свое время предложение об участии т-ва Сытина в оплате части гонорара по изданиям «Посредника» с тем, чтобы книжки переходили в их собственность, но что теперь он считает это неприемлемым. Чертков пишет, что передача книжек в собственность Сытина настолько для него нежелательна, что он, до получения от Сытина ответа, не будет высылать ему рукописей. В приписке к этому письму Чертков пишет: «Ответьте мне, согласен ли Сытин с Воропаевым на мое предложение? Или попросите их мне ответить откровенно и точно. А то я не могу давать дальнейший ход рукописям, которые я готовил для издания Сытиным. Прилагаю мое письмо к Сытину, которое я не послал ему, потому что побоялся, что он не поймет. А вы поймете и скажете ему чтò нужно из этого письма. Посылаю также три стихотворных перевода Барыковой (авторши «3-х загадок»), чтò мы читали в Москве, и ее письма, для того, чтобы вы лучше знали, какова она. Она просит, чтобы ей указали на недостатки стихотворений этих. Один вы можете это сделать с пользой для нее и для дела наших изданий. Сделайте же ваши примечания и о содержании и о форме. Отметьте слабые места в стихотворении. Ну, да вы сами знаете».