Л. Т.
Публикуется впервые. На подлиннике надпись черным карандашом рукою Черткова: «26 дек. М. № 203». «203» перечеркнуто и надписано: «206». К письму сделана приписка рукой М. Л. Толстой: «Адрес Попова мы не нашли, но если писать ему в Новгородскую губ. Боровичи, письмо дойдет. М. Т. »
Чертков, вычисляя день написания этого письма, сделал ошибку: письмо написано 25 декабря, как это видно из записи в Дневнике Толстого от этого числа: «Написал письма Алехину, Черткову, Попову (Евг.), от него б[ыло] трогательное письмо». (См. т. 50.)
В письме, датированном А. К. Чертковой «после 18 декабря», Чертков просил Толстого прислать адрес Е. И. Попова. В комментируемом письме Толстой выполняет просьбу Черткова, вероятно, после получения письма от Е. И. Попова, о котором он упоминает в выше приведенной записи Дневника.
1 Возможно, что Толстой сделал описку, написав вместо «писал» — пишу, и что он имел в виду книгу «Как жить по слову божьему», о которой упоминает в предыдущем письме.
2 Евг. Ив. Попов (о нем см. прим. к письму № 179) от 17 февраля 1888 г. жил в это время в имении своей жены при сельце Соколово близ ст. Боровичи Новгородской губ.
3 Елена Александровна Попова, рожденная Зотова (р. 1866 г.) Вскоре она совсем разошлась с Е. И. Поповым.
4 Толстой писал в Дневнике за 21—25 декабря 1888 г. о своем здоровье: «21 д[екабря]. Не выходил от насморка.... 22 д[екабря]. Всю ночь не спал от боли печени.... целый день боли и всю ночь не спал... 23 д[екабря].... такая же дурная ночь. — 24 декабря. Грипп не проходит еще.... Вечер тосковал. Ночь получше, но плохо. — 25 д[екабря]. Здоровье лучше». См. т. 50.
5 Исаак Борисович Файнерман. О нем см. прим. к письму № 179 от 17 февраля 1888 г.
1889
* 209.
1889 г. Января 2. Москва.
Получилъ оба ваши письма, милый другъ, и письма Барыковой1 (очень хорошее) и Лѣскова.2 То, чтó вы пишете о томъ, какъ бы хорошо б[ыло] такъ ясно, коротко выразить все то, во чтó мы вѣримъ, и почему мы вѣримъ, чтобъ всякому стало ясно, что такъ, а не иначе и надо жить, все это совершенно справедливо и не только желательно, но это одно только и нужно. Все это такъ, да дѣло въ томъ, что3 желать этаго, стремиться къ этому, стараться осуществить это, есть самое хорошее и законное дѣло; но думать, что это легко осуществимо, и что отъ воли единичнаго человѣка зависитъ осуществить или не осуществить это, въ этомъ заблужденье. Намъ, такъ этаго хочется, что кажется легкимъ. Впрочемъ заблужденіе старое: на соборъ въ Никею4 собираются люди и говорятъ: давайте, рѣшимъ и запишемъ, какъ надо вѣровать и жить; или въ французской палатѣ (лѣтъ 10 назадъ) толковали о томъ, что надо составить догматы вѣры и нравственности, избрать комиссію, поручить ей выработать, и вотъ будутъ догматы вѣры, к[оторые] будутъ служить руководствомъ и поддержкою людямъ. Люди никакъ не могутъ повѣрить, привыкнуть къ мысли, что не административныя соображенія производятъ5 разумѣніе людей, а что отъ разумѣнія людей происходитъ и все остальное и административныя и всякія явленія, и что распорядиться, распространить [и] изложить можно, но произвести разумѣніе и выраженіе его нельзя: оно само родится, когда знаетъ и когда хочетъ и въ той формѣ и въ томъ человѣкѣ, въ какомъ хочетъ. Вы напишете въ письмѣ, Емельянъ6 скажетъ въ разговорѣ, я, Хилковъ, Поша, даже люди совсѣмъ чуждые намъ почувствуютъ, подумаютъ, скажутъ, сдѣлаютъ и изъ этаго всего слагается разумѣніе и является выраженіе его, самородное. Торопить это выраженіе, искать его, можетъ повредить. Вы говорите: написать. Да это была бы безумная гордость, к[оторая] непремѣнно была бы наказана безсиліемъ, если бы я подумалъ о томъ, чтобы написать это. Вижу только одно, что мы всѣ въ одно и то же время начинаемъ чувствовать потребность одного и того же, въ одномъ направленіи думаемъ, какъ будто заносимъ ногу на другую, слѣдующую ступеньку. Если это дѣло Божіе, то онъ поможетъ намъ.
7Ваше письмо я пошлю Хилкову, ему будетъ радостно прочесть. Поша у него, цѣлую васъ. Я все также не пишу.
Любящій васъ Л. Т.
Цѣлую Галю и Олю.
Напечатано (почти полностью) в Б, III, стр. 109. На подлиннике надпись химическим карандашом рукою Черткова: «М. 2 янв. 89 № 204». Число «204» зачеркнуто простым карандашом и написано: «207». В Дневнике Толстого нет записи о том, когда написано это письмо, имеется лишь запись от 29 декабря: «Письмо Черткова, вызывающее на изложение веры. Отвечу».
Толстой пишет Черткову, что получил «оба» его письма, но отвечает лишь на одно письмо — от 25 декабря. Второе письмо могло быть или написанное около 23 декабря, — в котором Чертков отвечает на письмо Толстого о журнале «Сотрудник» (см. прим. к письму 207 от 21 декабря 1888 г.) — или письмо от 29 декабря, в котором Чертков сообщает Толстому о том, что в издании книжек «Александр Македонский» и «Как живут китайцы» произошло промедление, и о других издательских делах «Посредника». В письме от 25 декабря Чертков писал: «Я к утру под рассвет, часто вижу какой-нибудь совсем выдающийся по своей живости и жизненности — сон до такой степени разумный и содержательный, что при окончательном его выяснении я просыпаюсь с сознанием того, что нужно сейчас встать и — что во мне есть силы сделать что-то хорошее и нужное. Сегодня я проснулся от такого сна. Он был поразительно живой и толковый и как-то совсем особенно и прекрасно разрешал какой-то сложный вопрос. Но я его тут же позабыл, так как он, когда я проснулся и стал думать о том, что именно хорошего и нужного мне следует сделать, то сон этот сейчас же заменился одною, как мне кажется, прекрасною мыслью, относящейся до действительной жизни, и о которой мне хочется вам поведать. Мысль эта находится в некоторой связи с проектом Хилкова о декларации, и так как вы пишете, что и вы о том же думаете, то, быть может, соображения мои попадут кстати...» «Когда я вспоминаю, при каких условиях исполнение учения бывало для меня осуществимее всего, давалось легче и радостнее всего, то оказывается, что это бывало тогда, когда я находился в близком общении с единоверцами. Я знаю, что другие мои единоверцы-друзья, одинаково со мною понимающие учение жизни, сильнее меня и дальше пошли вперед, и потому они, быть может, меньше меня нуждаются в общении между собою. Но я в таком общении очень нуждаюсь для того, чтобы успешнее подвигаться вперед, а не останавливаться и засыпать на месте. И мне кажется, что все мы, стремящиеся к одной цели, слишком мало пользуемся поддержкою обоюдного общения между собою.... С другой стороны и «декларация» Хилкова имеет большое значение в смысле открытого и определенного словесного выражения того, во что мы верим, и какую жизнь признаем праведною — значение не только протеста, откровенно высказанного представителям насилия, но, как мне представляется, — еще большее значение идеала жизни, который служил бы для каждого из нас, признающих его, как бы масштабом, по которому он мог бы проверять свою собственную жизнь; и — еще более важное значение живого слова, которое будило бы разумение и размягчало бы сердце молодых людей, — способных жить по правде, но находящихся в сплетении всех лживых учений современной жизни. И та и другая цель — общения и словесного исповедания — вполне, мне кажется, достижимы на практике. И вот каким путем мне представляется, что можно было бы осуществить это дело: следовало бы прежде всего составить «декларацию», по-просту обращение ко всем людям, в котором ясно и горячо высказать основы нашей веры, начиная с самого корня, с самой сути. Затем определить, как по нашей вере следует жить, что делать, чего не делать — по отношению к самому себе (душе и телу) и к людям (душе и телу их). (В этой последней части само собою выразилось бы наше отношение к государству и церкви — то, о чем говорит Хилков).