Явление странное и вместе с тем грозное — река как будто вдруг остановилась в своем быстром течении, поверхность ее стала неподвижной и гладкой, как зеркало.
Вдали в горах слышался неопределенный гул и глухие раскаты.
Лошади под всадниками, уткнув морды в землю, сильно фыркали и скребли копытами землю, пригибая уши, сверкали глазами и в неописуемом ужасе не трогались с места, несмотря на понукания; временами они жалобно ржали.
— Что это значит? — спросил дон Фернандо с изумлением, к которому примешивался отчасти страх.
— Это значит, сеньор, что если не произойдет чуда, мы погибли, — холодно ответил проводник.
— Погибли? Полноте! — вскричал молодой человек. — Разве мы не можем поискать какого-нибудь убежища?
— Поискать можно, только найти нельзя, от землетрясения не укроешься!
— Что такое вы говорите?!
— А то, что сейчас будет ураган вместе с землетрясением!
— Черт побери! Это, кажется, не шутка.
— Не шутка, а страшная вещь.
— Далеко мы от ночлега?
— В двух милях, не более.
— Да ведь это вздор, мигом проскакать можно.
— Поздно! — вдруг вскричал проводник.
— Долой с лошади!
И схватив молодого человека за пояс, он мигом приподнял его с седла и уложил возле себя ничком наземь.
Лошадь, избавленная от всадника, тотчас улеглась рядом.
Страшный вихрь несся прямо на них, ломая и опрокидывая все на своем пути.
Мигель Баск свалился с лошади, точно мешок, и спросонья не понимал, что происходит вокруг него.
На счастье достойного авантюриста, он упал так тяжело, что остался лежать неподвижно, оглушенный падением.
В то же время раздался оглушительный треск, подобный пальбе из сотни орудий крупного калибра; вода в реке, поднятая неведомой силой, закипела, полилась фонтаном на берег и затопила все вокруг на большом расстоянии; земля задрожала с глухим и зловещим рокотом, широкие трещины открывались в ней там и здесь, горы содрогались в своем основании, деревья сталкивались, раскачиваясь из стороны в сторону, словно укушенные тарантулами.
Потом вдруг все замолкло, тучи, затемнявшие небесный свод, рассеялись, солнце выглянуло вновь, и воцарилась прежняя тишина.
— Встаньте! — крикнул проводник. Путешественники проворно вскочили на ноги и огляделись вокруг с испугом.
Они не могли узнать места, где находились. В несколько мгновений природа вокруг настолько изменилась, что все приняло совсем иной вид: там, где раньше была долина, теперь возвышалась гора, река как будто изменила свое русло, деревья, вырванные с корнем, скрученные, сломанные, переплелись ветвями и лежали, разбросанные в беспорядке, громадные трещины разверзлись в земле и пересекали равнину по всем направлениям, исчез всякий след дороги или тропинки.
Между тем с моря подул легкий ветер и освежил раскаленную атмосферу, ярко сияло солнце в голубом небе, глубокая тишина как бы по волшебству воцарилась вслед за страшным ураганом, животные, как и прежде, спокойно бродили, птицы запели в листве.
Никогда еще человеческий глаз не встречал противоположности более резкой, более поражающей.
— Что же нам делать? — вскричал дон Фернандо.
— Ждать, — ответил проводник.
— Прелестный край, — ворчал про себя Мигель, потирая бока, — даже земля уходит под ногами, на что же после этого полагаться? Ей-Богу! Море лучше во сто раз!
— Неужели мы тут останемся? — спросил дон Фернандо.
— До утра; разумеется, дорога нам отрезана, и надо проложить другую, теперь же поздно за это браться. Мы проведем ночь на этом самом месте.
— Да зачем же это? — запротестовал Мигель. — Ночлег на открытом воздухе вовсе не безопасен в таком краю, где горы пляшут, словно пьяные матросы.
— Это неизбежно — мы не можем достигнуть сегодня места, где полагали остановиться на ночлег.
— Зачем же нам стремиться именно туда? Разве нельзя отыскать другого?
— Мы в пустыне.
— Однако не совсем… Что за стена там виднеется?
— Ничего нет, — ответил проводник нерешительно.
— Полно, друг, ты смеешься надо мной!
— Не понимаю.
— Как! — вскричал дон Фернандо. — Разве ты не видишь на вершине этого пригорка, немного вправо, минутах в десяти ходьбы отсюда белые стены здания, наполовину скрытого деревьями?
— Надо быть слепым, чтобы не видеть, черт побери! — подтвердил Мигель.
Проводник содрогнулся, но тотчас же, по-видимому, собрал все свое мужество и принял решение.
— Сеньоры, — сказал он, — я вижу этот дом не хуже вашего. Я знаю его давно.
— Что это за здание? — осведомился дон Фернандо.
— Асиенда дель-Райо.
— Блистательное название, во всяком случае[12], — с улыбкой заметил Мигель.
— Оно принадлежит дону Хесусу Ордоньесу де Сильва-и-Кастро, — невозмутимо продолжал проводник.
— А что это за человек? — поинтересовался дон Фернандо.
— Один из богатейших землевладельцев в провинции.
— Очень хорошо, но я не о том спрашиваю; сам-то он какой человек?
— Чистокровный испанец, пропитанный предрассудками до Мозга костей, ханжа, лицемер, развратник, коварный и лживый, но, разумеется, примерный католик — вот вам его портрет.
— Гм! Портрет не льстивый и если похож на оригинал, то последний весьма непривлекателен.
— Он точен. Позвольте мне еще раз настаивать на том, чтобы остаться ночевать здесь, это для нас будет лучше во всех отношениях!
— Разве нас плохо примут?
— О нет, нет! Этого опасаться нечего. Только…
— Только что?
— Странные слухи ходят про этого дона Хесуса Ордоньеса и про его дом.
— Да ну же, говори прямо! — вскричал с нетерпением дон Фернандо.
— Асиенда его имеет дурную славу в краю, люди благоразумные обходят ее стороной, страшные вещи рассказывают про эти старые стены… Поговаривают, будто там водится нечистая сила.
— Только-то! — радостно вскричал Мигель. — Вот славный случай посмотреть на привидение, который я-то уж ни в коем случае не упущу, поскольку жажду этого счастья всю свою жизнь, но ни разу еще не испытал его!
— Веди нас, Хосе, мы тут не останемся.
— Но…
— Полно говорить о пустых фантазиях, ведь мы не дети, которых пугают сказками, идем.
— Подумайте…
— И думать нечего! В путь!
— Если вы непременно хотите этого…
— Требую.
— Я покоряюсь вашей воле, но помните, что я только уступил вашим настоятельным требованиям.
— Разумеется, Хосе, я беру на себя всю ответственность.
— Так пойдемте, раз вы непременно этого желаете, но послушайтесь меня, будьте осторожны!
— Да чего же нам бояться-то? — рассмеялся Мигель. — Разве мы не такие же черти? Неужели сатана не будет добрым товарищем своим же?
Проводник пожал плечами с грустной улыбкой и двинулся в путь.
Спустя десять минут путешественники приближались к асиенде.
Когда они входили в ворота, Хосе увидел разглагольствовавшего среди кучки народа отвратительной наружности индейца, кривого и однорукого, тело которого было раскрашено, подобно тигровой шкуре, желтоватыми пятнами, а лицо, узкое, коварное, жестокое, просто отталкивало.
Возле него стоял серый мул, худой, с ввалившимися и окровавленными боками, понурив голову с покорностью отчаяния несчастного животного, не прирученного, но терзаемого человеком. Громадная собака с серой свалявшейся шерстью, с окровавленными ушами и гноящимися глазами, лежала у ног индейца.
Увидев этого человека, Хосе вздрогнул, в глазах его сверкнула молния, и он невольно прошептал:
— Каскабель здесь! Зачем?
Как тихо ни были произнесены эти слова, дон Фернандо услышал их.