— Дитя мое, — пропела она с улыбкой, вобравшей в себя Нежность экранных матерей всех времен и народов, — я прекрасно понимаю чувства, которые ты испытываешь по отношению к этому молодому человеку, но обращаюсь к твоему ясному уму. Ты ведь не какая-нибудь вздорная глупышка. Ты уже достаточно повидала, чтобы понять, что жизнь далека от сказки.
— Или двухпенсового романа, — вставил лорд Ходдесдон.
— Или двухпенсового романа, — благосклонно согласилась леди Вера. — Ты ведь знаешь, каковы большие города. Лондон кишмя кишит авантюристами — так же, как, наверное, и Нью-Йорк. Твой молодой человек из этой породы.
— Вот уж нет!
— Дитя мое, безусловно так. Ты бы и сама это поняла, если бы тебя не ослепило первое впечатление. Подумать только — прыгнуть в автомобиль незнакомой девушки! Разумеется, это производит впечатление. Но порядочные мужчины так не поступают.
— Я так никогда не поступал, — кстати отозвался лорд Ходдесдон. — В жизни не прыгнул в машину ни единой девушки.
— Я разговариваю с Энн, Джордж, — терпеливо заметила леди Вера. — Факты твоей биографии нас не интересуют. Неужели тебе, дорогая, не ясно, — продолжила она, — что ты очень заметная девушка. Твои фотографии напечатали во всех еженедельниках. Ты повсюду бываешь. У этого человека была масса возможностей запомнить твою внешность. Он взял тебя на заметку и, когда увидел в машине, решил попытать счастья. Он понимал, как это подействует на девушку с воображением — мужчина вскакивает в ее авто и предлагает вместе преследовать преступника! Он знал, что ты дочь очень богатых родителей…
Энн решила, что с нее довольно.
— Я не собираюсь больше этого слушать, — твердо сказала она.
— А больше и нечего слушать, — сказала леди Вера. — Я уже все сказала. И если у тебя есть хоть капля здравого смысла, ты сама поймешь…
— Спокойной ночи, — сказала Энн и вышла из комнаты с гордо поднятой головой, оставив позади себя наэлектризованную тишину.
Первым заговорил лорд Ходдесдон.
— Каково? — вопросил он.
— Что, черт возьми, ты имеешь в виду? — взорвалась леди Вера, боевой дух которой требовал выхода.
— Что ты об этом думаешь?
— О чем?
— Ты полагаешь, что убедила ее в отношении этого хлыща? В том, что он авантюрист и все прочее?
— По крайней мере, я дала ей пищу для размышлений. Лорд Ходдесдон подергал ус.
— Странная штука с этим адресом.
— Дорогой Джордж, — произнесла леди Вера с тем же терпеливым презрением, с каким другой великий ум произносил «мой дорогой Ватсон», — право, не вижу здесь ничего странного.
— Ну как же, такое совпадение, — запротестовал лорд Ходдесдон. — Малберри-гроув, Вэлли Филдс — там ведь живет Годфри.
— Правильно. И я ничуть не сомневаюсь, что этот тип уже сумел свести знакомство с Годфри. Годфри, этот откровенный болван и трепло, готовый выболтать все о своей личной жизни первому встречному, разумеется, моментально разоткровенничался и все ему выложил, даже, вероятно, показал фотографию Энн и отметил, что она очень романтична. Так что, когда этот субъект увидел ее в машине, он мгновенно сориентировался.
— Понятно. Я не раз подумывал, — признался лорд Ходдесдон с отеческой честностью, — что Годфри следует поместить в какое-нибудь психиатрическое заведение. Ну почему он исчез в самый неподходящий момент? Как считаешь, чем мы можем помочь делу?
— Выход есть. Уж, конечно, я не стану спокойно сидеть и смотреть, как этот тип губит жизнь Энн. Наверняка все можно уладить с помощью денег. Мистер Фрисби должен от него откупиться.
— Ты думаешь, он на это пойдет?
— Несомненно. Ему не меньше нашего захочется вызволить Энн из этой ловушки.
— Почему?
— Потому что его сестра, мать Энн, не из тех, кто одобрил бы брак дочери с таким неподходящим партнером.
— А! — обрадованно воскликнул лорд Ходдесдон. Он легко поверил этим словам. В области сестринской психологии он был докой.
— Итак, — сказала леди Вера, — завтра утром ты отправишься в Вэлли Филдс и встретишься с этим типом. Я постараюсь устроить, чтобы мистер Фрисби выписал тебе чек.
Лорд Ходдесдон вскочил как ошпаренный. Вплоть до этого момента он смотрел на происходящее с легкой отрешенностью. Ему и в голову не приходило, что он будет привлечен для переговоров. Сама мысль о том, что ему придется вернуться во владения верного последователя «Стейлина» и возобновить знакомство с недалеко ушедшим от родителя отпрыском, приводила его в ужас.
— Отправиться в Вэлли Филдс! — вскричал он. — Будь я проклят, если опять туда поеду.
— Джордж!
— Нет, — непреклонно заявил лорд Ходдесдон, выдержав взгляд сестры, в котором сверкал огонь укротителя. — Никогда. Ты не уговоришь меня поехать в этот ад, даже если привлечешь все свое красноречие.
— Джордж!
— Что ты заладила — Джордж! Джордж! Не поеду. Не нравится мне Вэлли Филдс. Неприятное место. Несчастливое.
— Что за чушь!
— Чушь? Знаешь, что там со мной приключилось? Я поехал туда в прекрасном сером котелке, в котором намеревался не менее полудюжины раз побывать на скачках в Эскоте, и еле унес оттуда ноги в жутком лиловом кепи. И это еще не все. Даже не половина всего. Мне пришлось бежать — бежать как зайцу, черт подери, чтобы удрать от аборигена, надувшегося пива. Мне пришлось продираться огородами и лезть в окно — а ты предлагаешь мне пройти через это еще раз! Нет, — жестко сказал лорд Ходдесдон, — я одобряю идею предложить этому мерзавцу откупного, но категорически отказываюсь быть посредником. Сделай все по чину. Поезжай к своему другу Фрисби и попроси его послать своего адвоката поговорить с этим субъектом. Это дело адвоката. Спокойной ночи, Вера!
И, взяв шляпу, лорд Ходдесдон двинулся к двери. Если бы он покинул комнату не столь стремительно, то успел бы услышать, что сказала сестра по поводу его ультиматума. Но он этого не услышал.
ГЛАВА Х
Хотя ленч, устроенный лордом Бискертоном и его другом Берри Конвеем, первоначально задумывался как маленькое торжество в связи с их общей радостью, едва они сели за стол, он сразу утратил свою беззаботность и превратился в неприкрытое обсуждение мер по выходу из сложившейся ситуации. Оба понимали всю сложность положения, в которое попали. Оба проделали минувшей ночью большую мыслительную работу, и дискуссия сразу взяла деловую ноту.
— Вопрос сводится к тому, — сказал Бисквит, когда официант отошел и можно было спокойно предаться делу более интимному, чем ресторанный счет, — куда мы отсюда тронемся?
Берри кивнул. Это действительно была проблема.
— Я бы назвал этот день, — продолжал Бисквит, — самым сумасшедшим и самым веселым днем года. Мы влюблены. Отлично! Мы любимы. Грандиозно! Лучше быть не может. Но вот вопрос: где взять денег, чтобы довести все до счастливого конца? Насколько я могу судить, имеющихся средств нам хватит только на одну брачную церемонию. А у нас должно быть как минимум две.
Берри опять кивнул. Он был того же мнения.
— У священников не принято бракосочетать оптом. Пусть пары следуют одна за другой без перерыва, викарий желает от каждой получить отдельный конверт. Итак, мы перед лицом извечной проблемы: где взять деньги? А кто, — спросил он, глядя в сторону, — этот краснолицый субъект, который по-отечески машет нам рукой? Какой-нибудь твой приятель из Сити?
Берри посмотрел туда, куда указывал глазами Бисквит. За столиком возле двери сидел коренастый цветущего вида мужчина, явно довольный собой. Дж. Б. Хоук, этот двойной агент, всегда превращал ленч в священнодействие, а в качестве храма обычно выбирал именно этот ресторан. Здесь, заказывая суп, он получал суп, если бифштекс — то бифштекс, причем с той сердечностью, с какой рестораторы относятся к постоянным клиентам, которые не очень прижимисты и не придерживаются новомодных диет.
Дж. Б. Хоук в жизни не сидел на диете. А сейчас тем более не было причин ограничивать себя из соображений экономии. Дела у мистера Хоука пошли в гору. Он начал продавать акции по четыре шиллинга, а нынче утром «Файнэншнл Тайме» известила его, что цена упала до одного шиллинга шести пенсов. Он предполагал начать выкупать их, когда цена снизится до одного шиллинга, и тогда можно будет объявить об открытии новой жилы, а самому мистеру Хоуку останется сидеть сложа руки и наблюдать, как акции вознесутся до небес. Будущее представало перед мистером Хоуком в таком же розовом свете, каким сияло его лицо.