Он спустился по ступенькам туда, где праздно покачивалось множество лодок, и прыгнул одну из них.
— Куда? — спросил хозяин лодки, загоравший на гребной скамье.
— Кататься!
— Надолго?
— Пока мне не надоест.
— Есть чем заплатить?
— Вернемся — деньгами, а сейчас — руками. Выбирай!
— Хм, — проворчал лодочник, явно напуганный угрожающим блеском темных глаз чужака, — спрячьте ваши десять пальцев куда-нибудь подальше от моего лица. Вы справитесь с рулем?
Ответом ему был короткий кивок, после чего лодка была отвязана и стала медленно пробираться сквозь скопление всевозможных посудин в направлении открытой воды. Чужак умел обращаться с рулем как никто другой — это лодочник определил после первых ударов весла. Он не указал никакой конкретной цели и, широкой дугой обогнув броненосец и «Оррибль», привел лодку обратно на ее место, после чего выложил за поездку такое количество денег, на которое никак нельзя было рассчитывать, исходя из его внешнего вида.
— Да, это «Оррибль»! — вздохнул он с облегчением, поднимаясь вверх по ступеням. — Что ж, мадам де Булетр вскоре исчезнет так же бесследно, как в свое время пропала мисс Адмиральша. Однако пора в таверну!
И он направил свои стопы в ту часть города, где, как правило, не в ладах с законом, влачат жалкое существование самые темные представители общества. Ему пришлось пробираться сквозь лабиринт улочек и переулков, мимо строений, которые никак не заслуживали названия человеческих жилищ. Пустынная, изобилующая всяческими неровностями почва вкупе с непроглядной темнотой ночи предоставляли необозримые возможности сломать себе шею, а хижины, бараки и Палатки вместе образовывали нечто более похожее на цыганский лагерь, нежели на обычный городской район, где могучая рука уголовной и дорожной полиции подвергает немедленному удалению всякий ненадежный или подозрительный элемент, либо по крайней мере берет его под неусыпный жесткий контроль.
Наконец он остановился перед длинным дощатым сараем, над дверью которого мелом было нацарапано: «Taverne of fine brandy». Слева и справа от надписи, на потрескавшихся досках, тот же мел являл взору две большие бутылки. Он вошел. Длинное помещение было заполнено гостями, глядя на них сразу можно было сказать, что они не относятся к тем кругам общества, по отношению к которым можно применить эпитет gentlemanlike[86]. Неописуемая смесь табачного дыма и винного перегара буквально отбрасывала входящего назад, а шум, царивший здесь, казалось, исходил не из людских глоток, а издавался какими-то неведомыми животными.
Человек с красным пятном на лице был нисколько не обескуражен всеми этими неудобствами. Он подошел к стойке и спросил застывшего в царственной позе хозяина:
— Длинный Том здесь, мастер?
Тот, к кому он обратился, смерил его недоверчивым взглядом и недружелюбно ответил:
— Зачем?
— Мне надо с ним поговорить.
— А кто это такой, Длинный Том, а?
— Ба! Не играйте в прятки. Я знаю его не хуже вас, и он сам просил меня прийти.
— Кто вы?
— Идите к черту, это не ваше дело! Я же не требую у вас метрику, на которой стояло бы ваше имя!
— Ха-ха, раз так, то вам придется очень долго спрашивать, прежде чем вы получите ответ, который вам понравится. Скорее, вы поимеете тут хороший удар по физиономии, а то и два!
— Это тоже можно при случае обсудить. Однако я хочу сказать, что вы окажетесь чертовски много должны Длинному Тому, если не дадите мне с ним побеседовать.
— Так? Ну, хорошо, давайте представим, что я с ним знаком; понимаете вы, сэр? Если ему действительно нужно, чтобы вы пришли, то он уж по крайней мере сказал бы вам одно слово, одно такое маленькое словечко, без которого к нему никто и никогда не приходит.
— Он это сделал. Слушайте!
Он нагнулся к хозяину и зашептал ему на ухо. Тот согласно кивнул.
— Верно! Теперь я могу вам доверять. Пока что Тома тут нет; сейчас как раз такое время, когда сюда наведывается полиция, чтобы поискать кое-кого среди моих гостей. Как только они уйдут, я дам знак, и через пять минут он окажется здесь. Присядьте ненадолго!
— Не здесь, мастер. Том сказал мне, что у вас тут есть одно небольшое помещение, где можно посидеть не боясь лишних глаз.
— Да, есть такое, но оно не для первого встречного.
— Не для первого встречного? Тогда для кого?
— Если я это скажу, вам будет очень плохо.
— Скорей всего, не так плохо, как вы думаете!