— Ты встречался с мутасаррыфом? — спросил его Али.
— Да, господин, поздно вечером.
— Что он сказал?
— Сначала он впал в ярость и хотел засечь меня до смерти. После этого он послал за офицерами и за своими советниками, долго с ними совещался. Только потом мне разрешили возвратиться в палатку.
— Так ты не присутствовал на совещании?
— Нет.
— Что же за ответ он дал тебе?
— Он ответил письмом к тебе.
— Дай его мне!
Пали вытащил послание, запечатанное печатью наместника, Али-бей открыл большой конверт и взглянул внутрь. В нем лежало послание и еще маленькое письмо. Он показал мне и то и другое.
— Прочти их, эмир! Мне крайне важно узнать, что решил мутасаррыф.
Меньшее по размеру письмо, составленное писцом наместника, было подписано последним. Наместник обещал быть следующим утром в Джерайе с десятью охранниками и ставил условие, чтобы такое же число людей сопровождало и Али-бея. Он надеялся на мирное разрешение конфликта и просил передать каймакаму вложенный в конверт письменный приказ, который заключал очень миролюбивое указание: до дальнейших приказов прекратить любые военные действия, пощадить Шейх-Ади и обращаться с езидами как с друзьями. Затем следовало примечание — прочесть и соблюсти приказ со всей точностью.
Али-бей кивнул, удовлетворенный.
После маленькой паузы глава езидов выразил все обуревавшие его чувства.
— Мы победили и при этом проучили мутасаррыфа. Он долго не забудет это, понимаешь ли ты, эмир? Каймакам должен получить письмо, а утром я уже буду в Джерайе.
— Зачем давать знать об этом каймакаму?
— Так нужно, ведь приказ направлен ему.
— Но это совершенно излишне, он же уже обещал исполнить то, что ему здесь повелят.
— Он это сделает уж совсем точно, если узнает, что такова и воля мутасаррыфа.
— Я должен тебе признаться: этот письменный приказ будит во мне подозрение.
— Почему?
— Потому что он излишен. И как странно звучат последние слова, что каймакам должен прочитать приказ… со всей точностью.
— Это должно только убедить нас в добрых намерениях мутасаррыфа и побудить каймакама к совершенному послушанию.
— Но это же само собой разумеется, и именно потому мне кажется, что приказ более чем излишен.
— Это письмо не принадлежит мне, губернатор доверился моей честности, и каймакам получит письмо.
Получилось так, как будто само провидение благоволило этому намерению бея, ибо тут же в палатку вошел езид и доложил ему.
— Господин, снизу, от долины, к нам скачет всадник.
Мы вышли и спустя короткое время узнали в приближавшемся человеке каймакама, который проскакал к нам без всякого сопровождения.
— Приветствую тебя! — сказал, спешившись, каймакам, сначала обратясь к бею, затем ко мне.
— Добро пожаловать! — отвечал Али. — Что привело тебя ко мне?
— Нужда моих воинов, у которых нет и куска хлеба. Это было произнесено без долгого вступления и обрамляющих слов. Али улыбнулся.
— Я ожидал этого. Но ты же помнишь, что я обещал дать хлеб только в обмен за оружие.
— Да, ты говорил так, но, быть может, ты все-таки возьмешь деньги?
— Бей езидов не отступается от однажды сказанного. Тебе нужна пища, а мне нужны оружие и боеприпасы. Мы обменяемся и так принесем себе обоюдную пользу.
— Ты забываешь, что мне самому нужны оружие и боеприпасы.
— А ты забываешь, что и мне необходим хлеб. У меня здесь собраны многие тысячи езидов, и все они хотят есть и пить. А для чего тебе нужно оружие? Разве мы не друзья?
— Только до окончания перемирия.
— Да нет, может быть, и на более долгий срок. Эмир, я прошу тебя прочитать ему письмо губернатора!
— От него пришло письмо? — быстро спросил офицер.
— Да, я посылал гонца, он только что вернулся. Читай, эмир!
Я прочел письмо, которое еще держал в руках. Мне показалось, что я заметил некоторое разочарование на лице каймакама.
— Так, значит, между нами наступает мир?
— Да, — отвечал бей. — И ты будешь относиться к нам по-дружески. Как тебе особо повелевает мутасаррыф.
— Особо?
Он приложил к этому письмо, и я должен отдать его тебе.
— Письмо? Мне? — воскликнул офицер. — Где оно?
— Оно у эмира. Дай ему письмо!
Я уже хотел протянуть письмо, но суетливость каймакама заставила меня изменить решение.