Ехал с нами и адвокат из Виктории, посланный правительством в Гонолулу по делу дипломатического характера; он взял с собой жену, а детей оставил дома на попечения слуг. Что делать родителям? Сойти на берег, рискуя заразиться холерой? Конечно нет. Онн решили ехать до островов Фиджи, подождать там недели две следующего парохода и на нем возвратиться домой Но могли ли они ожидать, что попутный корабль придет только через шесть недель и что за это время они не получат ни строчки от своих детей и сами ни строчки не смогут им написать? Не велика мудрость строить планы в этом мире, на это способна даже кошка; но когда забираешься в такую даль, то, будь ты кошка или человек, планам твоим грош цена.
Нам ничего больше не оставалось, как сидеть под тентом на палубе и любоваться недосягаемым берегом. Вода за кормой была ослепительно синей; ближе к берегу она сделалась изумрудной — изумрудной и искрящейся; а у самого берега рассыпалась длинной полосой белой ряби, без всплеска, без малейшего шума. Город укрывался в зелени, похожей на мшистый ковер, в пышном великолепии нежнейших красок и переливов стоили атласные горы, кое-где окутанные вуалью сползающих туманов. Все это было мне знакомо. Таким предстал остров предо мною когда-то; таким я видел его и сейчас — та же красота и то же очарование.
Правда, за это время там произошли перемены, но они касались политики, в с корабля их не разглядишь. Прежней монархии больше нe существует; ее место заняла республика. Впрочем, сущность не изменилась. Исчезла показная парадность, мишурный блеск и марка королевской фирмы - вот, пожалуй, и все, что изменилось. Еще в мое время это подобие монархии выглядело нелепой карикатурой: продержись она еще лет тридцать, и у короля вовсе не осталось бы подданных одной с ним расы.
Закат был великолепный. Водную гладь рассекали широкие полосы ярко контрастных цветов: один — густо-синего, другие — пурпурного, третьи — цвета полированной бронзы. Волнистая цепь гор переливалась изысканными коричневыми и зелеными красками, всеми оттенками бирюзы, пурпура и темных цветов, а мягкие бархатные склоны иных холмов хотелось погладить, словно лоснящуюся спину кота. Пологий мыс, далеко врезавшийся в море на западе, потускнел и сделался сперва свинцовым и призрачным, потом заалел и превратился в розовое видение, как говорится в романах, — таким он казался невесомым и нереальным. Пролетевшее облачко вспыхнуло ярким пламенем в небе и на море, и от этого восхитительного зрелища кружилась голова.
Из разговоров с жителями Гонолулу — пассажирами нашего корабля - и очерка миссис Мэри Кроут я понял, чем отличается теперешний Гонолулу от прежнего. В мое время это был прелестный городок с белоснежными деревянными домиками, утопающими в кустах и пышной зелени тропических лиан, деревьев и кустарников; коралловые мостовые его улиц и переулков были твердые и гладкие и такие же белоснежные, как дома. Глядя на такой городок, представляешь себе жизнь скромную, но приятную и в достатке — для многих, а может быть, даже для всех. Не было там ни роскошных зданий, ни дорогой мебели, ни богатого убранства. В спальнях горели сальные свечи, лампа с китовым жиром освещала гостиную. Местные циновки заменяли ковры. В гостиных висели две-три литографии — обычно портреты Камеамеа IV, Лайоша Кошута, Женни Линд; иногда две-три гравюры — «Ревекка у колодца», «Моисей, исторгающий воду из скалы» и «Слуги Иосифа находят кубок в мешке Вениамина». На столике посреди комнаты — поучительные книги: «Долг и обязанности человека», «Отдохновение праведников» Бакстера, «Великомученики» Фокса, «Философия, вошедшая в пословицы» Таппера, комплекты «Вестника миссионера» в переплетах, «Друг моряка» патера Дамиена. Вы увидели бы фисгармонию, пюпитр, на котором рядом со сборником псалмов лежат «Вилли, нам без тебя грустно», «Вечерняя звезда», «Плывя, мой серебряный месяц», «Там ли ты теперь?», «Мне не жить вечно» и другие чувствительные любовные романсы. Этажерка для безделушек и на ней стеклянные пресс-папье в виде полушарий с миниатюрными изображениями кораблей, снежных бурь в сельских местностях Новой Англии и тому подобного; морские раковины, на которых выгравированы, как на камее, библейские тексты; местные диковинки; китовый зуб, на котором вырезан корабль в полном оснащении. Сувениров из чужих краев вы бы там не нашли, ибо за границей никто не бывал. Ездили в Сан-Франциско, но какая же это заграница? В общем, жители Гонолулу не имели обыкновения путешествовать.