Я могу избавиться от любой из своих девятнадцати дурных привычек без особого беспокойства и труда. Наверное, доктору Таннерсу и всем, кто постится по сорок дней, это удается потому, что они с самого начала решительно подавляют в себе желание есть; через несколько часов оно ослабевает, а потом и вовсе пропадает.
Однажды я испытал свой метод более широко — как лечебное средство. Несколько дней я провалялся в постели с прострелом и никак не мог поправиться. Наконец врач сказал:
— Мои лекарства вам не помогут. Вы только подумайте, с чем им приходится бороться, кроме вашего прострела. Вы очень много курите, не так ли?
— Да.
— В кофе себя не ограничиваете?
— Нет.
— Чай тоже пьете?
— Да.
— Едите что попало и как попало?
— Да.
— Пьете на ночь два стакана горячего грога?
— Да.
— Ну вот, теперь вы сами видите, что мешает лечению. Так вам не выздороветь. Придется вам немного сократиться; умерьте свой аппетит на несколько дней.
— Не могу, доктор.
— Это почему?
— Не хватит силы воли. Я могу совсем от всего отказаться, но урезывать себя я не в силах.
Доктор ответил, что попробуем хоть так, и обещал зайти на следующий день и снова наняться моим прострелом. Но он сам заболел в не зашел; впрочем, он был мне уже не нужен. Двое суток я не ел и не пил ничего вредного; вернее, я вообще ничего не ел, а пил только воду, - и к концу вторых суток избавился от своего прострела. Я был совершенно здоров и, возблагодарив всевышнего, вновь принялся за прежнее.
Такой способ лечения показался мне стоящим, и я рекомендовал его одной даме. Она таяла день ото дня и под конец дошла до такого состояния, когда ей уже не помогали никакие лекарства. Я сказал, что за неделю поставлю се на ноги. Мои слова подбодрили ее и окрылили надеждой, но она согласилась во всем меня слушаться. Тогда я посоветовал eй на четыре дня бросить курить, сквернословить, пить и объедаться и обещал, что она тотчас выздоровеет. Не сомневаюсь, что так бы оно и было, но больная оказала, что не может бросить пить, курить и сквернословить, потому что никогда ничем таким не занималась. Вот так штука! Она не позаботилась вовремя запастись дурными привычками, у нее их не было. Теперь, когда они могли ей пригодиться, их не оказалось. Ей не на что было опереться. Она походила на тонущее судно, не имеющее балласта, и ей нечего было выбросить за борт. Да, какие-нибудь две-три дурные мелкие привычки, наверное, спасли бы ее, но она была моральным банкротом. Обзавестись такими привычками в молодые годы ей помешали родители — невежественные люди, хоть и вращались в лучшем обществе; а теперь было уже поздно. Какая жалость, право; но чем я мог помочь? О таких вещах надо думать смолоду, иначе на старости лет вам нечем будет бороться с болезнями.
В юности я давал себе всяческие зароки, но, как я ни старался их выполнить, мне это не удавалось; а все потому, что я не уничтожал корень дурной привычки — желание; не проходило и месяца, как я сдавался. Однажды я попытался ограничить одну из своих привычек. Поначалу дело шло неплохо. Я дал зарок выкуривать веет одну сигару в день: я приберегал эту сигару до позднего вечера и уже тогда наслаждался вовсю. Но желание преследовало меня каждый день, с утра до вечера; через неделю я стал искать сигары побольше тех, что. курил обычно, потом еще большего размера. А через две недели я уже курил сигары, специально для меня сделанные — невероятной величины. Однако я и на этом не успокоился. Через месяц моя сигара выросла до таких размеров, что могла бы заменить мне трость. Наконец, поняв, что, ограничивая себя одной сигарой в день, я не достигаю цели, я плюнул на зарок и вновь обрел свободу.
Но возвратимся к молодому канадцу. Он жил на «месячном содержании». Я в жизни о таком не слышал, да и не знал, что так бывает. Пассажиры объяснили мне, что это значит. В Англии и Канаде высокопоставленные семьи не отказываются от своих беспутных отпрысков, пока есть хоть какая-нибудь надежда их исправить; но окончательно убедившись, что оболтус безнадежен, они выпроваживают его куда-нибудь подальше, с глаз долой. Грузят его на пароход, выдав деньги на путевые расходы не ему, а судовому казначею, — а на месте назначения его ждут деньги, присланные на его содержание. Не бог весть какая сумма, но достаточная, чтобы протянуть месяц. И эту сумму он получает ежемесячно. Человек на «месячном содержании» первым делом вносит плату за квартиру и стол - об этом всегда позаботится его квартирный хозяин, - оставшиеся деньги он прокучивает за одну ночь, а потом скулит, изнывая от тоски и безделья, пока не придет очередной чек. Жизнь, как видите, незавидная.