Известно из гражданской истории, что некто Алкивиад (великий либерал, а впоследствии генералиссимус греческих войск) уже в молодости своей был снедаем честолюбием. И когда однажды заметил, что сограждане мало уже обращают внимания на его слова и поступки, то отрубил великолепной своей собаке хвост. И тогда о сем странном действии в городе паки стала быть молва, с упоминанием Алкивиадова имени…
Генерал Баранов, будучи нижегородским губернатором, для той же цели любил прибегать к разным экстренным мероприятиям, особенно же предпочитал публичное сечение обывателей в порядке административном. А так как при всяком таковом случае не токмо не скрывался, но еще сам печатал о сем приказы и приглашал на экзекуции корреспондентов, то приобрел репутацию великого либерала.
— Посмотрите, — писали о нем в газетах, — как сей прославленный генерал уважает гласность.
Один знакомый мне вице-губернатор, любитель сочинений исторических, поучительных, преимущественно до вице-губернаторского и губернаторского звания относящихся, таким образом изъяснял мне сию свою склонность:
«История, — говорил он, — не токмо поучает, но и утешает зрелищем возрастающего прогресса нравов. Поясню примерами: в 1719 году марта 24 дня Петр Великий послал с нарочным повеление „Смоленскому вице-губернатору с товарищи прислать надлежащие ведомости об окладных и неокладных приходех и расходех“. „А если, — прибавил сей весьма сурьезный монарх, — в мае месяце сего не исполните, то имеет сей посланный указ: всех вас, как вице-губернатора и протчих подчиненных, которые до сего касаются, сковать за ноги и на шею положить чепь и держать в Приказе потамест, покуда вышеписанного не исполните….“»[248]
«Вспоминаю при сем, — добавил вице-губернатор, — другой, не менее прискорбный случай, когда, в царствование сего же великого, но слишком сурьезного монарха, Сенат на бумаге и со внесением в исходящий послал московскому вице-губернатору угрозу: „За молчание, проволочки и не дельные отписки, — черевы на кнутьях вымотать“».
Как сей вице-губернатор был уже стар и душу имел чувствительную, то, при сих горестных воспоминаниях, пролил изобильные слезы. Но тотчас же ободрился и с радостным видом заключил:
— О, сколь велик прогресс нравов со времени Петра и до наших дней! Возможно ли ныне даже самому разнузданному воображению представить себе вице-губернатора, скованного за ноги с старшим советником губернского правления и другими присутствующими, да еще вдобавок с чепью на шее!.. Нет, в наши гуманные времена таковой гнусности даже представить уже невозможно.
И засим, наклонясь ко мне и имея вид лукаво-радостный, старец прибавил тихим голосом:
— Ныне, наоборот, лично я знаю примеры, когда вице-губернаторы, особливо во время исполнения губернаторской должности, — сами ковали за ноги и налагали чепи на обывателей и при сем, благодаря гуманной снисходительности Сената, ни малейших за то неприятностей даже на бумаге не претерпевали…
Не есть ли это явный прогресс нравов!
П. А. Тентетников
1907
Комментарии
Павловские очерки*
Впервые напечатано в журнале «Русская мысль» за 1890 год, No№ 9, 10, 11.
Павловские кустарные промыслы привлекали особое внимание народнических публицистов 80-90-х годов XIX века. Для народников промышленное село Павлово было ярким образцом так называемого народного производства, якобы не имевшего ничего общего с капиталистическим укладом. Тенденциозное и идеализированное освещение жизни павловских кустарей в народнической литературе не могло удовлетворить В. Г. Короленко. В конце 80-х годов Короленко приступил к самостоятельному изучению положения кустарей. Не доверяя народнической литературе, Короленко пытливо и глубоко знакомится с экономикой, бытом и нравами кустарей в самом селе Павлове. Первые поездки писателя в Павлово относятся к 1889 году. Подготавливая отдельное издание «Павловских очерков» в 1897 году, Короленко снова посетил Павлово и на месте проверил и дополнил свои впечатления о положении кустарей.
Дневник писателя за этот год содержит большие записи о «скупке» и разговорах с павловскими кустарями. «Ничего не изменилось», — пишет Короленко в дневнике от 3 февраля 1897 года, сравнивая все то, что он увидел в то время, с картинами «кризисного» 1889 года. Об этом же он писал и в письме к жене от 5 февраля: «Третьего дня я был опять на зимней скупке. Приехал сюда нарочно, чтобы посмотреть скупку при более спокойном настроении рынка (тогда был кризис) и думал, что придется смягчить краски. Представь, что вышло наоборот: ничего смягчать не пришлось. Кризис длится с тех пор для большей части Павлово (замочников), и опять точь-в-точь те же разговоры, и те же картины, и та же ужасная нужда».
Отличное знание экономики и быта павловских кустарей, в которых идеологи народничества видели патриархальных «общников», помогло Короленко нарисовать потрясающую картину обнищания кустарей, отданных на разграбление капиталистической «скупке». В. И. Ленин, работая над книгой «Развитие капитализма в России», направленной против теоретиков народничества, изучал «Павловские очерки» Короленко и упоминает о них в своей работе (Ленин. Соч., т. 3, стр. 382).
«Новая Элоиза» — роман в письмах знаменитого французского писателя и философа-моралиста Жан Жака Руссо (1712–1778); «Дух законов» — сочинение французского писателя Шарля Луи Монтескье (1689–1755).
«Павел и Виргиния» — роман французского писателя Жака Анри Бернарден де Сен-Пьера (1737–1814), в котором описана идиллическая любовь свободных от сословных предрассудков молодых людей,
Роберт Оуэн (1771–1858) — великий английский социалист-утопист, один из предшественников современного научного социализма.
Вольтер Мари Франсуа (1694–1778) — писатель, поэт, философ, историк, публицист, один из крупнейших французских просветителей XVIII века.
В голодный год*
Очерки «В голодный год» находятся в непосредственной связи с работой по оказанию помощи голодающим крестьянам, которую Короленко вел в 1892 году в деревнях Лукояновского уезда Нижегородской губернии. «Наблюдения, размышления и заметки» из записей дневника писателя перешли на столбцы газеты «Русские ведомости» (ряд номеров за 1892 и 1893 гг.), затем на страницы журнала «Русское богатство» (No№ 2, 3, 5 и 7 за 1893 год) и в конце 1893 года вышли отдельной книгой. Историю написания и появления в печати «Голодного года» писатель рассказывает в сборнике очерков «Земли! земли!» («Голос минувшего», 1922 г., кн. 1) в главе «К истории одной книги»:
«…Я решил побывать на местах, присмотреться к бедствию и написать ряд статей о голоде. Приступая к этим очеркам «Голодного года», я имел в виду не только привлекать пожертвования в пользу голодающих, но еще поставить перед обществом, а может быть и перед правительством, потрясающую картину земельной неурядицы и нищеты земледельческого населения на лучших землях. Печать оставалась единственным скромным средством общественного воздействия… Задача при наших порядках была нелегкая.
Мне нужно было провести эти очерки через цензурные затруднения. Сначала они печатались в «Русских ведомостях» с некоторыми невольными выкидками. Потом ежемесячный журнал «Русское богатство» решил перепечатать их из газеты, чтобы дать их в более цельном, менее разбросанном и значительно дополненном виде. Журнал был подцензурный, но цензура мягче относилась к перепечаткам, особенно из московских изданий. Воспользовавшись этим, я стал в первоначальный текст «Русских ведомостей» вставлять дополнения, которые цензор пропускал подряд, не замечая, что это позднейшие вставки. Наконец, то, что окончательно задерживалось петербургской цензурой, — я проводил в других журналах, некоторые главы прошли в «Русской мысли»…