Так обстоит дело с торговым значением Турции и, в частности, Дарданелл. Ясно, что от полной свободы провоза торговых грузов через эти ворота в Черное море зависит судьба не только весьма обширной торговли, но и основных связей между Европой и Средней Азией, а следовательно, и основного средства восстановления цивилизации в этой обширной области.
Рассмотрим теперь вопрос с военной точки зрения. Торговое значение Дарданелл и Босфора делает их одновременно также первоклассными военными позициями, то есть такими позициями, которые будут иметь решающее значение в каждой войне. Аналогичными пунктами являются Гибралтар, а также Хельсингёр на Зунде. Но Дарданеллы даже важнее этих пунктов вследствие своего географического положения. Орудия Гибралтара или Хельсингёра не могут господствовать над всем пространством тех проливов, у которых они расположены, и нуждаются еще в поддержке флота для того, чтобы совершенно закрыть их. В то же время проливы Дарданеллы и Босфор так узки, что небольшое число укреплений, построенных в надлежащих местах и хорошо вооруженных, — как это немедленно же сделает Россия в случае овладения проливами, — может образовать непреодолимую преграду для соединенных флотов всего мира при попытке их пройти через проливы. Черное море стало бы в этом случае в большей степени русским озером, чем даже Ладожское озеро, которое расположено в самом сердце России. Силы сопротивления кавказцев сразу бы иссякли. Трапезунд стал бы русским портом, а Дунай — русской рекой. Кроме того, потеряв Константинополь, Турецкая империя оказалась бы разрезанной на две части: Азиатская и Европейская Турция не имели бы никакой возможности сообщаться между собой или взаимно поддерживать друг друга, и главные силы турецкой армии, отброшенные в Азию, оказались бы совершенно обезвреженными. Покорение Македонии, Фессалии, Албании не представляло бы для завоевателя никаких затруднений, так как эти области были бы обойдены и отрезаны от главных сил; им не оставалось бы ничего другого, как молить о пощаде и просить о присылке армии для поддержания внутреннего порядка.
Но можно ли предположить, что эта столь гигантская и столь разросшаяся держава могла бы остановиться на полдороге, зайдя уже так далеко в своем стремлении превратиться в мировую империю? Если бы даже она этого и пожелала, ей не позволили бы обстоятельства. В результате аннексии Турции и Греции она приобретет превосходные морские порты, между тем как греки доставят ей искусных моряков для военного флота. Приобретя Константинополь, она утвердится в преддверии Средиземного моря; овладев Дураццо и албанским побережьем от Антивари до Арты, она проникнет в самый центр Адриатики, имея в поле зрения британские Ионические острова и находясь в 36 часах плавания на пароходе от Мальты. Окружив австрийские владения с севера, востока и юга, Россия вполне сможет обращаться с Габсбургами как со своими вассалами. И еще кое-что стало бы возможным, даже вероятным. Изломанная и извилистая западная граница империи, не совпадающая с естественными рубежами, потребовала бы исправления; и при этом оказалось бы, что естественная граница России идет от Данцига или Штеттина до Триеста. И поскольку одно завоевание неизбежно влечет за собой другое, а одна аннексия — другую, завоевание Турции Россией явилось бы только прелюдией к аннексии Венгрии, Пруссии, Галиции и к окончательному созданию той славянской империи, о которой мечтали некоторые фанатичные философы панславизма.
Россия — безусловно страна, стремящаяся к завоеваниям, и она была ею в продолжение целого столетия, пока великое движение 1789 г. не породило ее грозного противника, полного могучих жизненных сил. Мы разумеем европейскую революцию, взрывчатую силу демократических идей и врожденного человеку стремления к свободе. Начиная с этого времени на европейском континенте существуют фактически только две силы: с одной стороны Россия и абсолютизм, с другой — революция и демократия. Теперь революция кажется подавленной, но она живет, и ее боятся так же сильно, как боялись всегда. На это указывает ужас, охвативший реакцию при известии о последнем восстании в Милане[23]. Но если Россия овладеет Турцией, ее силы увеличатся почти вдвое, и она окажется сильнее всей остальной Европы, вместе взятой. Такой оборот событий был бы неописуемым несчастьем для дела революции. Сохранение турецкой независимости или пресечение аннексионистских планов России, в случае возможного распада Оттоманской империи, являются делом величайшей важности. В данном случае интересы революционной демократии и Англии идут рука об руку. Ни та, ни другая не могут позволить царю сделать Константинополь одной из своих столиц, и если дело дойдет до крайности, то мы увидим, что обе эти силы окажут царю одинаково решительное противодействие.
23
Имеется в виду восстание, поднятое в Милане 6 февраля 1853 г. сторонниками итальянского революционера Мадзини и поддержанное венгерскими революционными эмигрантами. Целью повстанцев, большинство которых состояло из итальянских рабочих-патриотов, было свержение австрийского господства. Однако восстание, организованное на основе заговорщической тактики и без учета реальной обстановки, быстро потерпело поражение. Оценка этого восстания была дана Марксом в ряде его статей (см. настоящее издание, т. 8, стр. 544–545, 550–553, 572–573).