Могущественным стимулом, толкающим Россию к овладению Константинополем, является не что иное, как то самое средство, при помощи которого имелось в виду удержать ее от этого, то есть пустая и никогда на деле не проводившаяся теория сохранения status quo.
В чем состоит status quo? Для христианских подданных Порты это означает просто увековечение их угнетения Турцией. И пока они остаются под игом турецкого владычества, они будут видеть в главе греко-православной церкви, в повелителе шестидесяти миллионов православных, кем бы он ни был в других отношениях, своего естественного освободителя и покровителя. Таким образом, та самая дипломатическая система, которая изобретена для предотвращения русских захватов в Турции, вынуждает десять миллионов православных христиан в Европейской Турции обращаться за помощью к России.
Рассмотрим факты, известные нам из истории. Еще до царствования Екатерины II Россия не упускала ни одного случая, чтобы добиться для себя преимуществ в Молдавии и Валахии. В конце концов при заключении Адрианопольского договора (1829 г.)[45] ей удалось получить такие широкие привилегии, что вышеупомянутые княжества в настоящее время в большей мере подчинены России, чем Турции. Когда в 1804 г. вспыхнула сербская революция, Россия немедленно взяла под свою защиту восставших «райя» и, поддержав их в двух войнах, гарантировала им в двух договорах независимость их страны во внутренних делах[46]. А кто решил исход борьбы во время греческого восстания? Не янинский паша Али со всеми его заговорами и мятежами, не битва при Наварине, не французская армия в Морее, не лондонские конференции и протоколы, а русская армия Дибича, перешедшая Балканы и вступившая в долину Марицы[47]. И вот в то время как Россия безбоязненно совершала дело расчленения Турции, западные дипломаты продолжали гарантировать и поддерживать как некую святыню status quo и неприкосновенность территории Оттоманской империи!
До тех пор пока традиционная политика сохранения любой ценой status quo и самостоятельности Турции в ее нынешнем состоянии будет руководящим принципом западной дипломатии, девять десятых населения Европейской Турции будет видеть в России свою единственную опору, свою освободительницу, своего мессию.
Теперь предположим на миг, что с турецким владычеством на грекославянском полуострове покончено и что там существует форма правления, более отвечающая интересам народа. Каково было бы в этом случае положение России? Известно, что в каждом государстве, которое возникало на турецкой территории и достигало полной или частичной независимости, образовывалась сильная антирусская партия. И если это имело место тогда, когда русская помощь являлась единственным прибежищем от турецкого гнета, чего же мы можем ожидать, когда страх перед этим гнетом исчезнет?
Но если власть турок будет оттеснена за Босфор, если различные национальности, населяющие Балканский полуостров, обретут свободу и им будет предоставлена свобода вероисповедания, если откроются настежь двери для планов и махинаций, противоречивых стремлений и интересов всех великих держав Европы, — разве не вызовет это всеобщую войну? Такой вопрос задает дипломатия трусости и рутины.
Нельзя, конечно, ожидать, чтобы Пальмерстоны, Абердины, Кларендоны, различные министры иностранных дел на континенте оказались способными на что-либо подобное. Они не могут и подумать об этом без содрогания. Но тот, кто, изучая историю, научился воздавать должное вечным переменам в человеческих судьбах, в которых нет ничего постоянного, кроме самого непостоянства, ничего неизменного, кроме самого изменения; кто следит за неумолимым ходом истории, колесница которой безжалостно катится по развалинам империй, без малейшего сострадания сокрушая целые поколения; словом, кто не закрывает глаза на то, что никакие демагогические воззвания и мятежные прокламации не могут действовать так революционно, как простые и очевидные исторические факты — тот, кто только понял и оценил необычайно революционный характер нашей эпохи, в которой совместное действие пара и ветра, электричества и печатного станка, артиллерии и золотых россыпей производит в течение одного года больше изменений и революций, чем раньше происходило их на протяжении целого столетия, тот, наверное, не испугается постановки этого исторического вопроса только потому, что его надлежащее разрешение может повлечь за собой европейскую войну.
45
46
Имеются в виду русско-турецкие войны 1806–1812 и 1828–1829 гг. и завершившие их Бухарестский (1812) и Адрианопольский (1829) мирные договоры. О значении этих войн и договоров для установления независимости Сербии см. примечания 37 и 45.
47
Янинский паша Али Тепеленский, фактически независимый правитель обширной области на юго-западе Балканского полуострова (в его владения входили Эпир, Албания, Южная Македония и др. с центром в г. Янине), с 1820 г. находился в состоянии открытой войны с султаном. Своими действиями против турецких войск он известным образом содействовал успеху греческого восстания, но его борьба, в отличие от национально-освободительного движения греков, носила феодально-сепаратистский характер и закончилась в 1822 г. поражением.
О
В связи с начавшимися весной 1828 г. военными действиями между Россией и Турцией в августе этого года на юг Греции, в Морею (Пелопоннес), прибыли французские войска под командованием генерала Мезона, которые, почти не встречая сопротивления турецко-египетских войск, заняли территорию этого полуострова. Целью экспедиции, организованной под видом помощи грекам, было противодействие влиянию России на Балканах и укрепление позиций Франции в этом районе.
Лондонские конференции представителей Англии, России и Франции состоялись в 1827–1829 годах. Предметом переговоров был греческий вопрос. 6 июля 1827 г. в Лондоне три державы заключили конвенцию, подтвердившую подписанный Англией и Россией в Петербурге протокол от 4 апреля (23 марта) 1826 г., в котором признавалось право Греции на автономию. Как и протокол, конвенция содержала соглашение о дипломатическом признании Греции, а также о вооруженном посредничестве в греко-турецком конфликте. На основании этого в греческие воды были посланы союзные эскадры, участвовавшие в битве при Наварине. На Лондонских конференциях был подписан ряд других документов, касавшихся Греции, в том числе протокол от 22 марта 1829 г., определявший границы греческого государства и предусматривавший установление в Греции монархической формы правления. Однако эти соглашения, а также демарши Англии и Франции, стремившихся достигнуть разрешения конфликта дипломатическим путем, избежав разгрома Турции в русско-турецкой войне, не поколебали непримиримой позиции Порты в греческом вопросе, и только Победа русских войск в кампании 1829 г. заставила ее пойти на уступки.