Роджерс замолчал, и в комнате воцарилась тишина. Судья Уоргрейв откашлялся. Ломбард прошептал на ухо Вере: «Теперь он произнесет заключительную речь».
— Мы постарались как можно лучше расследовать обстоятельства этих трех смертей, — начал судья. — И если в некоторых случаях отдельные лица не могли (по всей вероятности) совершить убийство, все же ни одного человека нельзя считать полностью оправданным и свободным от подозрений. Повторяю, я твердо уверен, что из семи человек, собравшихся в этой комнате, один — опасный преступник, а скорее всего еще и маньяк. Кто этот человек, мы не знаем. Нам надо решить, какие меры предпринять, чтобы связаться с сушей на предмет помощи, а в случае, если помощь задержится (что более чем вероятно при такой погоде), какие меры предпринять, чтобы обеспечить нашу безопасность — сейчас нам больше ничего не остается.
Я попрошу каждого подумать и сообщить мне, какой выход из создавшегося положения он видит. Предупреждаю, чтобы все были начеку. До сих пор убийце было легко выполнить свою задачу — его жертвы ни о чем не подозревали. Отныне наша задача — подозревать всех и каждого. Осторожность — лучшее оружие. Не рискуйте и будьте бдительны. Вот все, что я вам хотел сказать.
— Суд удаляется на совещание, — еле слышно пробормотал Ломбард.
Глава десятая
— И вы ему поверили? — спросила Вера.
Вера и Филипп Ломбард сидели на подоконнике в гостиной. За окном хлестал дождь, ветер с ревом бился в стекла. Филипп наклонил голову к плечу и сказал:
— Вы хотите спросить, верю ли я старику Уоргрейву, что убийца — один из нас?
— Да.
— Трудно сказать. Если рассуждать логически, он, конечно, прав, и все же…
— И все же, — подхватила Вера, — это совершенно невероятно.
Ломбард скорчил гримасу.
— Здесь все совершенно невероятно. Однако после смерти Макартура ни о несчастных случаях, ни о самоубийствах не может быть и речи. Несомненно одно: это убийство. Вернее, три убийства.
Вера вздрогнула:
— Похоже на кошмарный сон. Мне все кажется, что этого просто не может быть.
Филипп понимающе кивнул:
— Ну да, все чудится: вот раздастся стук в дверь и тебе принесут чай в постель.
— Ох, хорошо бы, все кончилось так! — сказала Вера.
Филипп Ломбард помрачнел.
— Нет, на это надеяться не приходится. Мы участвуем в ужасном кошмаре наяву!
Вера понизила голос:
— Если… если это один из нас, как вы думаете; кто это?
Ломбард ухмыльнулся:
— Из ваших слов я понял, — сказал он, — что нас вы исключаете. Вполне с вами согласен. Я отлично знаю, что Я не убийца, да и в вас, Вера, нет ничего ненормального. Девушки нормальней и хладнокровней я не встречал. Поручусь, чем угодно, что вы не сумасшедшая.
— Спасибо, — Вера криво улыбнулась.
Филипп сказал:
— Ну же, мисс Вера Клейторн, неужели вы не ответите комплиментом на комплимент?
Вера чуть замялась.
— Вы сами признали, — сказала она наконец, — что ни во что не ставите жизнь человека, и тем не менее как-то не могу представить, чтобы вы надиктовали эту пластинку.
— Верно, — сказал Ломбард. — Если б я и затеял убийство, так только ради выгоды. Массовое покарание преступников не по моей части. Пошли дальше. Итак, мы исключаем друг друга и сосредоточиваемся на пяти собратьях по заключению. Который из них А. Н. Оним? Интуитивно — и без всяких на то оснований — выбираю Уоргрейва!
— Вот как? — удивилась Вера. Подумала минуты две и спросила: — А почему?
— Трудно сказать. Во-первых, он очень стар, а вовторых, в течение многих лет вершил судьбы людей в суде. А значит, чуть не всю жизнь ощущал себя всемогущим, точно Господь Бог. Это могло вскружить ему голову. Он мог поверить, что властен над жизнью и смертью людей, а от этого можно спятить и пойти еще дальше — решить, например, что ты и Высший судия и палач одновременно.
— Возможно, вы правы, — чуть помедлив, согласилась Вера.
— А кого выберете вы? — спросил Ломбард.
— Доктора Армстронга, — выпалила Вера.
Ломбард присвистнул:
— Доктора? Знаете, а я бы его поставил на последнее место.
Вера покачала головой.
— Вы не правы. Две смерти произошли в результату отравления. И это прямо указывает на доктора. Потом нельзя забывать, снотворное миссис Роджерс дал он.