Мелита пожала ей руку и отвечала:
— Что же!.. Все это может случиться…
— Откуда ж!
— Не унывай: в природе возможно многое, что по взгляду кажется трудным и даже совсем невозможным.
Но Марема расхохоталась и сказала:
— Ну, я знаю, однако, одно, что совсем невозможно.
— Что же это такое?
— Невозможно, чтобы смуглая кожа Маремы могла затмить лилейную белизну чудесного тела Мелиты.
— О, если только дело за этим, то это очень возможно, и в такой возможности ты, может быть, удостоверишься гораздо скорее, чем ты могла бы подумать.
А как эта перемолвка произошла между женщинами с уха на ухо, то она не могла не возбудить любопытство в Пруденции, что Мелита тотчас же заметила и сказала ему:
— Не удивляюсь я, добрый Пруденций, что тебе интересно, о чем мы между собою рассуждаем с Маремой, и думаю, что тебе будет еще любопытнее, когда ты узнаешь, что все, о чем мы говорили, касается до тебя. Скажи нам, каково твое мнение: хотел ли бы ты, чтобы целую жизнь остаться на этой скале, и как бы ты хотел проводить свою жизнь?
Пруденций ответил, что он считал бы за самое лучшее счастие остаться здесь навсегда с тою женщиной, которую любит, и желал бы проводить жизнь только в том, чтобы наслаждаться ее любовью, забыв обо всем остальном на свете.
Мелита улыбнулась и сказала ему:
— У меня и Маремы несхожие мнения, и то, которое ты теперь высказал, ближе всего ко мненью Маремы, а со мною совсем несогласно.
Пруденций вместе с Маремою стали просить ее, чтобы она сказала им свое мнение, а она им отвечала:
— Здешнее место прекрасно, но такая любовь, которая отделяет двух человек от всех прочих людей и погружает их в одни наслажденья друг другом, мне совершенно противна. Я даже вовсе не понимаю: какое в такой любви может быть счастие? Я думаю, что это совсем не стоит имени любви, — что это совсем что-то другое, на чем невозможно воспитать дух свой и прожить жизнь в мире с своей совестью. Я бы хотела, чтобы с нами здесь были другие и чтобы все мы могли быть друг другу полезны; я думаю, в этом должен быть смысл человеческой жизни, а не в том, чего могут достичь и низшие твари, не владеющие человеческим рассудком.
И между ними начался разговор, в котором они все трое, сидя над морем в зелени диаритов, приняли оживленное участие и незаметно трое разделились на два мнения: Мелита оставалась при своем, развивая мысль о необходимости общей любви ко всем людям, при которой нельзя отрешаться от общенья с другими, а Марема и Пруденций, увлекаясь идеями личного счастья, уходили в этом настроении всё дальше и дошли, наконец, до того, что сказали, что нет и не может быть высшей любви, как та, которая довольна своим избранным предметом — одним им согрета и занята и до других ни до кого нет ей дела.
Когда разговор дошел до этого, Мелита улыбнулась, не стала более спорить, а шутливо свела руку Пруденция с рукою Маремы и сказала им:
— Я очень рада, что вы друг с другом согласны.
Пруденций и Марема этим смутились, и в один из последовавших затем дней, когда Марема помогала Пруденцию разгружать внизу лодку, а он взносил тяжести наверх к пещерам, у которых Мелита готовила на очаге обед, Пруденций, опустив на землю ношу, промолвил Мелите:
— Я до сих пор все не перестаю думать о бывшем у нас в первый день разговоре… Он как будто отстраняет меня от тебя, к которой влечет меня сердце и от одного приближенья к которой вся кровь во мне пылает, как пламя.
— Кровь!.. Ты все о крови, Пруденций. Бунтование крови проходит… Гораздо надежнее то, что может жить вечно и не остынет от времени.
— Что же это, Мелита?
— Сродство нашего духа… согласье в желаниях, одинаковость окончательной цели!
Но Пруденций покачал головой и сказал с укоризной:
— Мелита! Мелита! что тебе за охота говорить всё такие мудреные вещи! Не будет ли проще, если нас свяжет не дух, а то, чем обыкновенно мужчину и женщину соединяет природа?
— Нет, — отвечала Мелита, — это слишком уж просто.
— О, доверимся ей… Отдайся, Мелита, всесильной природе, она никогда не обманет.
— Нет, она-то скорее всего и обманет.
— Природа обманет?
— Ну да!
— Никогда.
— Ну, не станем перекидывать наши слова без средств доказать их. Ты помнишь, конечно, наш уговор: «три дня испытания».
— Без сомнения, помню и заранее торжествую победу любви моей над упрямством капризной Мелиты.
— Прекрасно! Но воздержись — не спеши с торжеством. Я у тебя не отнимаю надежды, но впереди будут три дня испытания… Три только дня!.. Но зато в эти три дня ты должен мне повиноваться во всем.
— Очень рад… только, однако, когда же начнешь ты свои испытания?.. Я желаю, чтобы это было скорее.
— Сейчас, если хочешь.
— Я замираю в восторге.
— Прекрасно: теперь вечереет, а через три дня в эту же пору я буду твоею женою… или…
— Кончай же!
— Или я ею не буду.
— В каком же то случае?
— В том случае, если ты сам от меня не откажешься и что-нибудь предпочтешь моим ласкам.
— О, сделай милость! Это одно, чего я никогда для тебя не сделаю, хотя бы на меня восстали все демоны ада и все «силы природы».
— Ну вот уж: «все силы природы!» Зачем такой смелый вызов! Быть может, и одной «силы природы» будет довольно.
— Начинай испытанье! Говори, что я сейчас должен делать.
— Во-первых, ты от меня удалишься сию же минуту в свое помещенье в верхней пещере.
— Ну! и что мне там делать?
— Пока ничего.
— Как это пока?
— Пока тебе станет хотеться думать более о самом себе, чем обо мне.
— Ну, оставь это!.. Никогда этого не будет.
— Всходи же в пещеру.
— Ну, хорошо, — я всхожу.
Пруденций стал подниматься по лестнице и, достигнув до входа в свою верхнюю пещеру, обернулся и с веселою улыбкою вскрикнул:
— Эвое! Я уже начал мое испытание и на один миг стал ближе к обладанью Мелитой.
— Обладай же сначала собою, — отвечала Мелита, отнимая лестницу и спуская ее по откосу на вторую площадку.
— Я заперт! — смеялся Пруденций.
— Теперь жди, пока я тебя позову, стоя в ожиданье тебя у брачного ложа.
И с этим Мелита скрылась в своей нижней пещере.
XVIII
Вскоре после того, как скрылась Мелита, по тропинке от моря стала подниматься Марема. Пруденций издали ее заметил и стал говорить ей:
— Ах, порадуйся за меня, Марема! Мелита уже начала мое испытание, и через три дня она должна будет сдержать свое слово — она сделается моею женою.
— Это славная вещь! А в чем же будет состоять твое испытание?
— А вот в точности я этого до сих пор не знаю, право; до сих пор она мне ничего не сказала, кроме того, чтобы я думал о ней и ожидал терпеливо какого-то ее слова; а уж какое это будет слово — не знаю.
«Что за затеи у этой Мелиты?» — подумала, покачав головою, Марема и, войдя в пещеру, тотчас же хотела расспросить Мелиту: что далее будет? Но Мелита лежала, закрывши глаза, и спала, или притворилась спящей, и Марема будить ее не решилась; а когда она снова вышла, чтобы взять несколько хвойных веток и выкурить их дымом насекомых, она увидала, что Пруденций стоял наверху во входе своей пещеры и на него светила луна, а он улыбался и сказал ей: