Выбрать главу
(знаем    ихнюю орду!): толстый,       низенького роста и с сигарою во рту. Даже     самый молодой — зуб вставляет       золотой. Чу́дно стрижен,           гладко брит… Омерзительнейший вид. А из лы́синных целин подымается —       цилиндр. Их,  таких,     за днями дни — раздраконивал       Дени*. А буржуй —         завел бородку (зря соваться —          нет причин), влез,     как все,         в косоворотку и почти       неотличим. Вид  под спе́ца,          худ с лица — не узнаешь подлеца. Он вшой        копошится             на вашем теле, никак      не лезет       в тузы, гнездится     под вывеской           разных артелей, дутых,    как мыльный пузырь. Зал  парадных       не любит он, по задворкам       ищите хвата. Где-то он     закупает лен, где-то      хлеб     у нас       перехватывает. Он лавку        украсит        сотнею ваз…
Куда     государственным органам! В такую    любезность            обсахарит вас, что вы    прослезитесь растроганно. Не сам    штурмует,        тих да хитёр, сначала    движется        парламентёр: он шлет       в канцелярский за́мок своих    расфуфыренных самок. Бывает,    раскиснет партиец иной: — И мне бы        влюбиться              в звезду из кино! — мечтает,       ничем не замаран… А частник     встает        за его спиной, как демон     сзади Тамары. «Не угодно ли взаймы? Что вы?    Ах!     Сочтемся мы!..» И идет    заказ        на сии дрова в артель    гражданина Сидорова. Больше,       Сидоров, подноси       даров! И буржуй,     от чувства великого, из уральского камня,          с ласкою, им  чернильницу с бюстом Рыкова* преподнес     в годовщину февральскую. Он купил     у дворника брюки (прозодежда         для фининспектора), — а в театре     сияют руки всей игрой     бриллиантного спектра. У него    обеспечены рублики — всем достояньем республики. Миллионом набит карман его, а не прежним       советским «лимоном»*. Он мечтает     узреть Романова… Не Второго —       а Пантелеймо́на*. На ложу    в окно          театральных касс тыкая      ногтем лаковым, он      дает    социальный заказ на «Дни Турбиных» —             Булгаковым*. Хотя  буржуй        и лицо перекрасил и пузо не выглядит грузно — он волк,    он враг          рабочего класса, он должен быть          понят          и узнан. Там,  где речь         о личной выгоде, у него       глаза навыкате. Там,  где можно пролезть           для своих нажив, там  его    глаза — ножи. Не тешься,     товарищ,           мирными днями. Сдавай    добродушие           в брак. Товарищи,     помните:           между нами орудует    классовый враг.
II. Новый кулак