— Давно?
— Да с Троицы.
— И где он сам?
— Во дворце.
— А вы можете сопроводить меня к нему?
— Запросто.
— Тогда поехали!
Я спрыгиваю в лодку, и мы направляемся к пристани.
Двое моих спутников, самые молодые и самые пылкие из нашего каравана, Эдуар Локруа и Поль Парфе, садятся в корабельную шлюпку и следуют за мной на некотором отдалении.
Право, мы, кажется, прибыли в нужный момент!
III
ГАРИБАЛЬДИ
Я пишу вам из королевского дворца, где Гарибальди поселил нас.
Мы разместились в покоях высших должностных лиц королевского двора.
Скажи кто-нибудь королю Неаполя, что однажды я поселюсь в едва ли не главных покоях древнего дворца норманнских королей, он сильно удивился бы.
Но, услышь он от кого-нибудь, что, находясь в этом дворце, я пишу отчет о захвате Палермо отрядами Гарибальди, его удивление было бы еще больше.
Тем не менее это чистая правда.
Находясь в комнате губернатора Кастельчикалы и сидя за его собственным письменным столом, я намерен рассказать вам о невероятных событиях, которые только что произошли.
Прежде всего, если не возражаете, вернемся к тому, на чем мы остановились.
Вы ведь не забыли, не правда ли, что я направлялся к пристани, сидя в лодке фруктовщика?
Итак, я схожу на берег, готовый поцеловать, подобно Бруту, землю, которую не рассчитывал увидеть снова и которая радушно встретила меня, поскольку сделалась свободной.
О свобода! Великая и царственная богиня, единственная королева, которую можно изгнать, но нельзя развенчать! Все эти люди с ружьями в руках — твои сыновья; еще неделю назад они были несчастны и ходили с опущенной головой; сегодня они веселы и высоко держат голову.
Они свободны!
Ну а те, кто в своих красных рубашках носятся там и сям, верхом и пешком, те, кого обнимают, кому жмут руки, кому улыбаются, — это спасители, это герои!
О Палермо! Сегодня тебя в самом деле можно назвать Счастливым Палермо!
И тем не менее, как же на первый взгляд ты мрачен и разорен, бедный Палермо!
— Мои улицы перегорожены баррикадами, мои дома разрушены, мои дворцы охвачены огнем, но я свободен! — отвечает город. — Добро пожаловать, пришелец, кто бы ты ни был; иди, смотри и поведай всему миру, что ты увидел на своем пути.
Баррикады, чрезвычайно умело построенные, высятся через каждые пятьдесят шагов: видно, что эти народные бастионы сооружали те самые инженеры, которые строили баррикады в Милане и Риме.
Баррикады охраняет все вооруженное население города. Мостовые плиты Палермо, сложенные из камней в форме полуметрового куба, оказались на удивление пригодны для возведения баррикад. Сооружения эти кажутся циклопическими.
Некоторые из них имеют посредине узкую щель, откуда выглядывает пушечный ствол.
Стойте, вот какая-то афиша: с вашего позволения я прочту ее.
«Италия и Виктор Эммануил.
Я, Джузеппе Гарибальди, главнокомандующий национальными вооруженными силами Сицилии, действуя по призыву именитых граждан и в соответствии с решением свободных коммун острова, принимая во внимание, что в военное время гражданская и военная власти должны быть сосредоточены в руках одного человека, постановляю, что от имени короля Виктора Эммануила я принимаю на себя диктаторскую власть в Сицилии.
Ну что ж, отлично! Все сказано прямо, ясно, без обиняков. И, если однажды последует ответное действие, всем будет понятно, против кого надо выступать.
Продолжаем наш путь. Зрелище баррикад делает меня моложе на тридцать лет; я вижу, как в этой революции точь-в-точь повторяется Июльская революция 1830 года. Сходство полное: здесь есть свой Бурбон, которого сгоняют с трона, и, подобно Парижу, у Палермо есть свой Лафайет, победителем вернувшийся из Америки.
Я принял участие в первой революции и, надеюсь, прибыл не слишком поздно для того, чтобы принять участие во второй.
О, я узнаю: это же площадь Четырех Углов! Вон в той гостинице, двадцать пять лет тому назад, я жил под именем Франсуа Гишара.
Спасибо человеку, который позволяет мне сегодня жить здесь под моим настоящим именем.
Хорошо, поворачиваем налево, и вот перед нами дворец Сената.
Вход охраняют бойцы в красных рубашках; это те же люди — по крайней мере, некоторые из них, — кто в Сан-Антонио-дель-Сальто сражался один против восьмерых. Здесь, в Палермо, каждый из них сражался один против двадцати.