Но если г-н де Гиз чего-либо хотел, он хотел этого всерьез, так что ему удалось добыть для брата его высокопреосвященства кардинальскую шапку, которой тот домогался.
Он преуспел в этих переговорах как раз к тому моменту, когда в Рим, доставленное нарочным, пришло известие о восстании в Неаполе.
Главарем этого восстания был лаццароне, звавшийся Томмазо Аньелло д’Амальфи, а сокращенно — Мазаньелло.
Ошибочно считалось, что наименование «д’Амальфи» обозначает место рождения Мазаньелло, но это было всего-навсего его родовое имя.
Возможно, это родовое имя на самом деле произошло от того, что дед Мазаньелло или его прадед жили в Амальфи до того, как поселились в Неаполе, однако сам он родился в квартале Вико Ротто, возле церкви дель Кармине, в регистрах которой я отыскал запись о его крещении.
Что за человек был этот странный главарь мятежа? Никто ничего о нем не знал. Откуда бы ни явились он и его предки, имя его никогда не звучало за пределами Старого рынка.
Что же касается самого мятежа, то о нем известно лишь одно: поводом к нему стала корзина фиг, с хозяина которой хотели взыскать новый налог, введенный на фрукты герцогом де Аркосом.
Фруктовщик подбросил содержимое корзины вверх и крикнул:
— По мне, так пусть лучше народ их съест, чем платить налог!
Народ не заставил обращаться к нему с подобным призывом снова и съел все фиги.
Этот неожиданный разгул вскружил ему голову, и он взбунтовался.
Герцога де Гиза тотчас посетила мысль принять участие в этих волнениях, действуя в пользу Франции, находившейся тогда в состоянии войны с Испанией, причем участвовать в них он намеревался не иначе как в роли предводителя восстания.
Хотя о восстании Мазаньелло все наслышаны, в свое время мы расскажем вам о нем подробнее, ибо наше долгое пребывание в Неаполе позволило нам собрать новые сведения об этом событии, подобного которому нет в истории ни одного народа.
Как только герцогу де Гизу пришла в голову упомянутая мысль, он приступил к ее воплощению.
На сей раз ему показалось, что корона на его голове будет смотреться не хуже, чем шелковый чулок мадемуазель де Понс.
В нашей следующей беседе мы увидим, как он взялся за дело.
VIII
Возникшим у него замыслом герцог де Гиз поделился вначале с бароном де Моденом, своим камергером.
Барон счел дело несложным и сообщил принцу, что как раз в эти дни в Риме находится капитан Перроне, брат знаменитого разбойника Доменико Перроне, которого Мазаньелло сделал одним из своих подручных.
Герцог де Гиз немедленно вызвал к себе капитана Перроне, поручил ему отправиться к брату и убедить его, что, вместо того чтобы упразднять налоги и сжигать конторы, где взимают пошлины, куда лучше уничтожить испанцев, установивших эти налоги и взимающих эти пошлины. Не будет испанцев — не будет ни налогов, ни пошлин.
К этому он добавил, что испанцы, будучи по натуре мстительными, никогда не простят мятежникам дерзости, с какой они действовали, заставляя их трепетать, и, следовательно, необходимо заручиться иностранной помощью и сильным покровительством; согласившись с этим, лучше получить такую помощь и такое покровительство от него, герцога де Гиза, чем от какого-либо другого принца, ибо у него есть давнишние притязания на Неаполитанское королевство, принимая во внимание, что в 1420 году Рене Анжуйский женился на Изабелле Лотарингской.
К несчастью, капитан Перроне прибыл в Неаполь как раз в тот момент, когда предательство его брата было раскрыто и он был предан смертной казни.
Известно, что Мазаньелло шутить не любил и в подобных случаях действовал точь-в-точь, как государь, чья власть зиждется на божественном праве.
Донести до Мазаньелло предложение, которое капитану Перонне было поручено сделать его брату, не представлялось возможным, ибо все знали, что, когда какой-то законник дал королю-рыбаку совет прибегнуть к помощи Франции, тот ответил ему: