И это при том, что г-н де Гиз не блистал красотой, был низкорослым и курносым; однако он происходил из знаменитого рода и унаследовал от своего отца ту царственную осанку, которая дала г-же де Сов повод сказать, что подле Генриха де Гиза все прочие принцы выглядят простолюдинами.
Короче, при всех своих недостатках, г-н де Гиз пришелся по душе крестнице города Марселя.
Эта любовная связь длилась несколько лет; бедняжка Марсель все время полагала, что герцог в конце концов женится на ней, тогда как у него, по всей вероятности, этого и в мыслях не было.
Наконец, устав ждать предложение, которое так и не последовало, она первая нашла в себе мужество расстаться с возлюбленным; он же, со своей стороны, покинул Марсель и вернулся ко двору.
И тогда, словно новоявленная Ариадна, она воспела свое одиночество, заключив всю поэзию снедавшей ее печали в два куплета, мелодию которых, равно как и слова, сочинила сама.
Поскольку мелодия утеряна, мы, к сожалению, можем привести вам лишь слова этой песни.
Вот они:
Но бедняжка Марсель ошибалась: безжалостный победитель так и не вернулся, и в итоге Ариадна заболела.
Болезнь ее длилась целый год.
За время этой болезни, не имея никакого достояния, она одну за другой распродала все свои драгоценности.
Господина де Гиза уведомили о ее бедственном положении, которое она с величайшим старанием скрывала от всех. Герцог тотчас же послал ей десять тысяч экю, отправив в Марсель одного из своих дворян; однако она с гордым видом поблагодарила герцога де Гиза, заявив, что не желает ничего брать ни от кого, а от него меньше, чем от кого-либо другого, и к тому же жить ей осталось так мало, что в той крайности, в какой она оказалась, можно обойтись без всего.
И в самом деле, поскольку волнения явно усилили ее страдания, следующей ночью она умерла.
В доме гордячки нашли лишь один-единственный грош.
Город, крестный отец покойной, похоронил ее за свой собственный счет в аббатстве святого Виктора.
Если вам доведется проезжать через Марсель, попросите показать вам простую плиту, покрывающую ее могилу, и вздохните, подумав об этом верном сердце: не каждый день у вас будет такой прекрасный повод вздохнуть.
II
Итак, дорогие читатели, мы возвращаемся к нашему герою, а точнее, к отцу нашего героя.
По характеру герцог Карл Лотарингский был весьма влюбчив, весьма ветрен, а главное, весьма болтлив.
О нем ходили всякого рода забавные истории, которые чрезвычайно веселили двор Генриха IV и продолжали чрезвычайно веселить двор Людовика XIII.
В частности, рассказывали, что однажды ночью, когда герцог лежал в постели… Как бы это получше выразиться?.. Ну да ладно, скажем все попросту, так, как это сделал Таллеман де Peo. Так вот, рассказывали, что однажды ночью, когда герцог лежал в постели с женой некоего парламентского советника, который, по их мнению, должен был возвратиться из деревни лишь на другой день, послышался сильный стук в дверь: любовники тотчас проснулись. Советница подбежала к окну и увидела своего мужа, который, отыскав у себя в кармане ключ от входной двери, случайно там оказавшийся, вставил его в замочную скважину и спокойно вошел внутрь, менее всего подозревая, что его место занято.
Советнице хватило времени лишь на то, чтобы крикнуть:
— Бегите, монсеньор! Это мой муж!
Монсеньор убежал, оставив свою одежду на стуле и прихватив с собой лишь шпагу.
Женщина бросается к этой одежде, срывает с нее кружева, опустошает карманы и залезает обратно в постель в ту самую минуту, когда советник входит в спальню. Она делает вид, что проснулась, и со всякого рода ласками встречает мужа.
Отвечая на ласки жены и раздеваясь, советник замечает на стуле одежду и понимает, что она явно не его.
— Ой! — восклицает он.
— Что такое? — спрашивает советница.
— Что это за платье, моя милая?
— Ах, я и вправду забыла о нем.
— Гм! — произносит советник.
— Это камзол и штаны, которые принес мне барышник: ей-Богу, они совершенно новые, пошиты из отличного сукна и тончайшего бархата и обойдутся очень дешево. Посмотрите, впору ли они вам, и, если да, я подарю их вам за счет своих сбережений.