Однако данный договор, хотя и повторяя прежние обещания, которые никогда не исполнялись, предполагал лишь уменьшение налога на фрукты, так что оглашение этого документа не только не успокоило людей, но и еще больше ожесточило их.
В ответ на него послышались грозные крики; всеобщее возмущение усилилось, и десять тысяч голосов вопили: «К оружию!»
Тогда кардинал попытался пустить в ход средство, которое он держал на самый крайний случай, поскольку оно претило ему самому. Он отправился к Мазаньелло и предложил ему пенсион в две тысячи четыреста скудо — что соответствует годовому доходу примерно в двадцать тысяч франков нашими нынешними деньгами, — если он возьмется усмирить мятеж и вернуть народ к послушанию.
Мазаньелло во всеуслышание ответил на это предложение, сделанное ему шепотом, и сказал следующее:
— Никакие деньги, никакие соблазны, никакие посулы неспособны подтолкнуть меня к тому, чтобы я предал своих сограждан. Если вице-король согласится со справедливыми требованиями народа, если он будет честно соблюдать их, он найдет во мне и моих друзьях покорных и послушных подданных; но если, напротив…
Тут Мазаньелло остановился, и это намеренное умолчание явилось единственной угрозой, которую он позволил себе. Правда, подобная угроза ничем не была ограничена.
Кардинал Филомарино возвратился в замок Сант’Эльмо, опечаленный провалом своей миссии, но не в силах удержаться и не восхититься Мазаньелло.
Следовало предпринять что-то другое. Положение становилось все более и более серьезным.
На другой день после того, как вице-король укрылся в замке Сант’Эльмо, при первых лучах солнца забили барабаны, затрубили трубы, и через все городские ворота в Неаполь хлынули толпы сельских жителей, сплошь вооруженных, включая женщин и детей.
Все торговые лавки остались закрытыми, а колокола трехсот церквей Неаполя били в набат.
Священники пытались устроить крестный ход, но люди, хотя и позволяя им, из уважения к их облачениям, пройти, кричали им вслед:
— Это раньше, когда вводили налог на фрукты, нужно было устраивать крестные ходы и молить Господа; но что вам до налогов, коль вы не платите их?
Так что священники были вынуждены вернуться в свои церкви.
И тогда архиепископ Неаполя приказал выставить на алтаре кафедрального собора реликварий с кровью святого Януария, что делается лишь в дни великих бедствий, таких как землетрясения, моровые поветрия и вражеские нашествия.
Еще в самом начале беспорядков вице-король дал приказ арестовать князя ди Маддалони, весьма любимого народом и обвинявшегося в том, что он, испытывая ненависть к испанскому правительству, действовал заодно с бунтовщиками. И вот теперь герцог де Аркос выпустил его из тюрьмы, освободил от лежавших на нем подозрений, заверил в своем уважении и попросил употребить имеющееся у него влияние во благо королю, их общему повелителю.
Князь ди Маддалони дал слово дворянина сделать все возможное, чтобы усмирить бунт, и, явившись на Рыночную площадь, предстал перед народом.
Его появление было встречено единодушным ликованием: как мы уже сказали, он был весьма популярен.
Мазаньелло вышел навстречу ему и назвался предводителем народа.
Знатный вельможа и нищий лаццароне оказались лицом к лицу: вельможа в роскошном одеянии, лаццароне — полунагой.
Они обладали равным могуществом: один — от имени королевской власти, другой — от имени народа.
Мазаньелло предоставил князю ди Маддалони возможность говорить первым, и весь народ внимал ему в благоговейном молчании.
Нам известно, о чем он намеревался говорить.
В ответ Мазаньелло заявил следующее:
— Народ не восставал против короля; он лишь требует отменить незаконные пошлины, введенные после царствования Карла Пятого, ибо в подписанной им грамоте сказано, что без согласия Святого престола никакими новыми налогами город Неаполь облагать не будут и в случае нарушения этого правила королями, его преемниками, народ будет волен взяться за оружие, не опасаясь обвинений в бунте.
Каким образом Мазаньелло стало известно не только о существовании этого документа, но и о том, в каких выражениях он был составлен? Хотя в революциях чудеса такого рода случаются. Провидение внезапно озаряет те или иные головы, на которые позднее это минутное сияние навлекает молнии.
Князь ди Маддалони тотчас же возвратился в замок Сант’Эльмо и вскоре вновь появился на Рыночной площади, держа в руках документ, который был составлен герцогом де Аркосом и государственным советом и, отменяя все налоги, введенные после царствования Карла V, подтверждал дарованные народу привилегии.