То была одинокая хижина, расположенная примерно в одной миле от Скурколы.
Хозяин дома, уже улегшийся в постель, спрашивает через дверь:
— Кто там?
— Добрые люди.
Точно так же разбойники ответили часовому.
«Buona gente» или «gente di расе»[10] — ответ, который дают в подобных случаях.
Крестьянина это заявление не слишком успокоило, однако приказ открыть дверь был повторен настолько повелительным тоном, что о возможности отказаться не могло быть и речи.
Он открывает дверь, и в ту же минуту разбойники хватают его за шиворот, требуя поспособствовать им в качестве проводника.
Крестьянин, который был в одной рубашке, просит дать ему время одеться.
Два человека, держа в руках карабины, входят вместе с ним в комнату и наблюдают за тем, как он одевается. Крестьянин полагает, что имеет дело с солдатами регулярных войск, и не особенно тревожится. Бандиты приказывают ему принести к двери лампу, прикуривают от нее сигары и называют конечной целью своего маршрута Тальякоццо.
Проводник закрывает дверь, все более утверждаясь во мнении, что имеет дело с пьемонтцами, и отправляется в дорогу; однако в десяти минутах ходьбы от дома один из незнакомцев, занимавший, судя по всему, второе место в командовании отрядом, опускает руку на плечо проводнику и говорит ему:
— Провести нас нужно не к Тальякоццо, а к папской границе.
Лишь тогда проводник осознает, что имеет дело с дезертирами или разбойниками. В ответ он заверяет их, что добраться до границы можно лишь по дороге на Тальякоццо, и, поскольку это сообщение явно не доставляет им удовольствия, добавляет:
— Но идти через Тальякоццо необязательно: у меня есть кум, который живет за стенами города, он хорошо знает здешние дороги и проведет вас к Санта Марии, где вы будете всего в двух часах пути от папской границы.
Разбойникам ничего не оставалось, как последовать совету проводника.
И они продолжили путь в сторону Тальякоццо…
Я не прерывал бы своего рассказа, дорогие читатели, но есть два урочных часа, с которыми не поспоришь: это час почты и час смерти.
Так вот, час почты пробил; что до часа смерти, то, если он не пробьет до завтрашнего утра, вы получите продолжение истории Борхеса, которое будет доставлено вам сухим путем.
II
Дорогие читатели!
Я продолжаю историю Борхеса с того места, где остановился.
Разбойники подошли к хижине, где жил кум проводника из Скурколы: она стояла немного не доходя Тальякоццо. Проводник постучал в дверь. Хозяин дома, узнав голос своего приятеля, открывает.
Увидев целый отряд, он пытается закрыть дверь, но уже слишком поздно: силой ее удерживают открытой.
Но, как его ни уговаривали, какие только угрозы ни пускали в ход, он наотрез отказался идти сам, однако предложил им в качестве проводника человека непосредственно из селения Санта Мария, который случайно оказался в это время у него дома.
Во всем это было нечто подозрительное, и потому, не позволив проводнику из Скурколы уйти, разбойники приказали ему сопровождать их до Санта Марии.
Путь, огибавший стены Тальякоццо, и в самом деле был трудным.
Двигаясь вдоль городских стен, разбойники должны были проследовать мимо часового; кроме того, Тальякоццо был занят отрядом берсальеров, которым командовал майор Франкини, один из самых храбрых офицеров этого рода войск. Бандиты слышали его имя и сознавали, что, если он проведает об их появлении вблизи города, за ними непременно будет устроена погоня и, скорее всего, им от нее не уйти.
А поскольку они имели дело с майором Франкини, это означало смертельный бой.
Под его начальством находились две роты берсальеров, так что подобное соседство было по-настоящему опасным.
Учитывая это, разбойники должным образом приготовились; они зарядили карабины и, заявив обоим проводникам, что при малейшем поползновении к бегству их пристрелят, возобновили путь.
Проводник из Скурколы, желая расположить к себе разбойников, дал им дельный совет:
— Когда часовой крикнет: «Кто идет?!», ответьте: «Castagneri andando a Santa Maria».
Но при этом, видя, что отряд приблизился к часовому, и понимая, что на таком расстоянии от него разбойники не решатся стрелять в беглеца, он внезапно бросился к какой-то ограде и скрылся позади нее.
Рывок этот был таким ловким и стремительным, что разбойники не сразу заметили его, а когда заметили, помешать ему было уже поздно.