Он самым суровым образом карал всех, кого подозревал в измене или в пособничестве врагу; этим, возможно, и объясняется большое количество жертв, без каких бы то ни было очевидных оснований принесенных им на алтарь дела, которое он защищал.
Приведем два случая из его жизни, свидетельствующие о том, до какой степени он был непреклонен в отношении всего, что касалось военной службы и присяги.
Однажды, дело было в 1838 году, ему стало известно, что один из его подчиненных украл какую-то пустяковую вещь у хозяина дома, в котором он квартировал; Борхес тотчас же приказал поместить его в capilla,[12] с тем чтобы затем расстрелять. У заключенного был двоюродный брат, бригадный генерал карлистской армии. Этот генерал вовсю хлопотал перед Борхесом, стараясь спасти жизнь своему родственнику. Вначале Борхес наотрез отказался что-либо слушать, и смягчить его удалось, лишь воззвав к памяти его отца. Наконец, он уступил, сказав при этом:
— Впервые я нарушу свой долг, но мне хочется, по крайней мере, чтобы твой родственник до конца жизни не забывал о совершенном им преступлении.
Арестованный офицер провел в часовне целые сутки и вышел оттуда лишь для того, чтобы отправиться к месту казни; там его поставили на колени, завязали ему глаза, а затем по команде «Огонь!» выстрелили в воздух.
И вот тогда Борхес подошел к виновному и сказал ему:
— Вы свободны!
В 1848 году, получив ранение, Борхес нашел убежище на каком-то хуторе недалеко от городка Сан-Лоренсо-дель-Питеус. Однажды туда явился отряд солдат, чтобы арестовать его, но ему удалось бежать, хотя и подвергшись при этом огромной опасности. Борхес понял, что обнаружили его укрытие не случайно, и заподозрил, что выдал его хозяин хутора; в итоге, проезжая позднее возле этого хутора, где ему довелось когда-то прятаться, он входит в дом, возобновляет знакомство с его владельцем, после чего уводит его с собой, по пути дружески беседуя с ним. Однако на подходе к Сан-Лоренсо он объявляет бедняге, что намерен расстрелять его; крестьянин уверяет в своей невиновности, умоляет, но все бесполезно: роковой приговор приведен в исполнение. Между тем несчастный хуторянин не был виновен в преступлении, которое ему вменили; донос, поставивший жизнь Борхеса под угрозу, был личной местью другого крестьянина, о чем слишком поздно узнал тот, кто, не имея достаточных улик, принес в жертву человека, спасшего ему жизнь.
Как бы то ни было, Борхес был менее жестоким и менее кровожадным, чем бо́льшая часть его соратников, и никто и никогда не ставил под сомнение его порядочность; во время эмиграции, несмотря на высокое положение, какое было у него в карлистской армии, он всегда жил лишь на свои скудные заработки и неизменно отвечал отказом на делавшиеся ему предложения принять его с прежним чином в армию королевы.
Хотя ему бесспорно были присущи качества партизана и военачальника, мы всегда сомневались, что его поход в Неаполитанское королевство завершится успехом, ибо у Борхеса был огромный недостаток, который должен был стать роковым для него в военных действиях того рода, какие он предпринял. Борхес был чересчур смел, безрассудно смел, и зачастую без всякой нужды ставил под угрозу жизнь своих солдат; но еще хуже было то, что, когда он ввязывался в какую-нибудь передрягу, его гордыня, да и его любовь к опасности мешали ему повернуть обратно, даже если на это еще было время.
Если ты командуешь закаленными войсками, которые доверяют тебе, и знаешь, до какой степени можно полагаться на них, эта безрассудная смелость не такой уж опасный недостаток, и сам Борхес доказал это в Испании, когда во главе всего лишь сотни партизан прикрывал в течение восьми часов эшелонированное отступление войск по Аленторнскому мосту, сдерживая колонну барона де Мейера, и оставил при этом на поле боя только одного из своих бойцов.
Однако подобную военную операцию, которой в равной мере восхищались друзья Борхеса и его враги, он не мог бы осуществитъ в горах Калабрии, имея под своим начальством лишь горстку своих старых товарищей по оружию, которые одни только и придавали маломальскую сплоченность недисциплинированным бандам мятежников. Борхесу недоставало там и такого преимущества, как знание местности, что совершенно необходимо в партизанской войне; своих бойцов он знал ничуть не больше, чем они знали его, и не отличал тех, кто был предан ему, от тех, кто мог предать его. По всем этим причинам проявления безрассудной смелости были ему противопоказаны; у него не было возможности нанести один из тех неожиданных ударов, какие ошеломляют врага и воодушевляют партизан, в чьих глазах вожак обретает величие полубога.
12
В часовню. — Именно в часовню помещают в Испании приговоренных к смерти, причем, чаще всего, в сопровождении священника.