Оба трупа, вытащенные на берег, оставались там на виду у всех, поскольку в Неаполе нет морга. Каждый мог подойти к ним и высказаться по поводу их смерти, однако для охраны утопленников был выставлен городской стражник.
Биржевой маклер, г-н Франко, тот самый умнейший человек, что дал такой отличный совет дону Бернардо, и сын английского банкира Иггульдена, в свой черед пришли взглянуть на утопленников и опознать их.
Завершив опознание, г-н Иггульден-сын засвидетельствовал, что два его соотечественника, впавшие в ужасающую нищету и получавшие кое-какую помощь от его отца, покончили с собой, чтобы не умереть от голода.
Городской стражник выслушал все объяснения г-на Иггульдена чрезвычайно внимательно, но с видом человека, который с трудом понимает услышанное.
И тогда г-н Иггульден повторил сказанное им ранее, а именно, что англичан подтолкнула к самоубийству нищета.
— Но раз они были настолько бедны, как вы говорите, то почему тогда не воровали? — недоуменно спросил городской стражник. — Неаполь ведь такой большой!
Я обещал вам яркое высказывание, дорогие читатели, и сдержал слово, не правда ли?
P.S. — В тот самый момент, когда я заканчивал это письмо, в арсенале была обнаружена пропажа двух пушек, двухсот револьверов и пяти тысяч ружей!
РАЗБОЙНИК ТАККОНЕ
Дорогие читатели!
Даже если вы постараетесь оживить в памяти услышанные вами в детстве страшные рассказы о безжалостных разбойниках, которых называли поджаривателями, всему этому будет крайне далеко до того, что происходило в Калабрии, в Абруццо и в Базиликате во времена Маммоне, Шарпы, Парафанте и Такконе.
Инквизиторы в Испании, Мексике и Нидерландах придумали жесточайшие пытки, ибо, по-видимому, никакое воображение не могло превзойти воображение этих монахов, которые, веря, что они мстят за Бога, когда подвергают ближнего своего телесным мукам, вымещали на нем душевные страдания, навлекаемые на них самих монастырским затворничеством.
Не счесть криков ужаса, боли и предсмертной муки, по вине маршала де Виллара прозвучавших в Севеннских горах, а жестокие насилия, совершенные драгунами великого короля Людовика XIV над женами и детьми камизаров, вошли в поговорку; так вот, все это не идет ни в какое сравнение с тем, что посреди буйного победного пиршества и в момент разграбления деревни или захвата замка творили главари калабрийских разбойников.
Вероятно, нечто подобное можно отыскать лишь в действиях краснокожих индейцев, о чьих ожесточенных сражениях, бродячем образе жизни и способности встречать смерть безмолвно или с насмешкой поведал нам превосходный поэт Купер.
Чтобы одолеть таких людей, нужны люди еще страшнее, чем они; чтобы одолеть такие железные сердца, нужны твердокаменные сердца.
Выше мы упомянули Такконе. Скажем несколько слов об этом разбойнике.
Властвовал он в Базиликате, и это властвование, несмотря на предпринимавшиеся попытки подавить его, продолжалось в годы правления как Жозефа Бонапарта, так и Мюрата.
Зачастую он сражался с лучшими нашими солдатами и благодаря выигрышной позиции, знанию местности и ночной темноте наносил им поражение, а когда не мог победить их, удивлял их совершенно новой тактикой.
Нередко в самый разгар перестрелки он подавал сигнал своим сообщникам, и те мгновенно рассеивались и разбегались в разные стороны. Наши солдаты, жаждая победы, пытались преследовать этих проворных горцев, и тогда повторялась старая история про Горациев и Куриациев: разбойники внезапно поворачивались, каждый из них бросался на своего усталого и запыхавшегося противника, и, прежде чем тот успевал прийти в себя от неожиданности, его настигала пуля или кинжальный удар.
Если же, напротив, разбойник сталкивался со стойким и способным защитить себя солдатом, он исчезал снова, а кто может догнать в горах убегающего калабрийца?
Такконе был самим бесстрашным и самым жестоким в своей банде, и именно этим качествам он был обязан авторитетом у товарищей. У этих полудиких людей званием атамана крайне редко завладевают самовольно: тот, кто командует в горах, всегда достоин командовать.
Кроме того, он был самым быстрым скороходом в банде. Казалось, будто быстроногий Ахилл Гомера оставил ему в наследство свои золотые поножи или Меркурий прицепил к его пяткам крылья, с которыми сам он носил вести Юпитеру. Чудилось, будто он в один прыжок переносится с места на место: он был подобен ветру, подобен молнии!
Однажды наши солдаты со всей мощью напали на него в лесу, где, казалось, он был настроен на долгое сопротивление; но, воспользовавшись темнотой, он внезапно исчез как призрак во мраке, а все его люди скрылись, подобно ему. На другой день он уже был со своей бандой под стенами Потенцы, главного города Базиликаты, добравшись туда по тропам, которые считались непроходимыми для всех, кроме серн и диких коз.